Н. К. • Газета «Вечерняя Москва», №13 (21416) от 24 января 1995 года • 24.01.1995

Эта шотландская пьеса

Главная / Пресса / Сезон 19

Так иносказательно называют актеры на Западе «Макбета», придумав эвфемизм для обозначения «супертрагедии» Шекспира. Адские замыслы, тайные злодеяния, отчаянность преступлений – таковы пружины действия. Сегодняшний зритель зачастую предпочитает такому зрелищу  что-нибудь полегче, и его по-человечески можно понять.

И все-таки в дни благотворительного театрального фестиваля, недавно проведенного «Вечерней Москвой» для своих подписчиков, зал Театра на Юго-Западе был переполнен. Режиссер Валерий Белякович, вторично поставивший этот спектакль – теперь уже на собственной сцене, со своими актерами, подарил его фестивалю. В проходах ставили стулья. «Тяжелое зрелище» с блеском выдержало испытание. Несмотря на поздний час, зрители еще долго вызывали актеров на поклоны.
Между двумя «Макбетами» Валерия Беляковича прошло четыре года, и между ними так же мало общего, как между большой сценой МХАТа имени М. Горького и «черным кабинетом» Юго-Западе, где так уместно нагнетать атмосферу мрачной мистики. Белякович избежал таких решений, которые могли сделать спектакль тягостным, и в своей условной манере добился своеобразной легкости, трепета сердец и остроты ощущений и ожиданий. Три ведьмы возникают во тьме, как ярчайшая галлюцинация, и творят свои заклинания с балетной грацией. Скользящие и летающие, бесплотные и бесполые, кокетливые наваждения, они перетекают в сценическом пространстве, расчерченном светом и тьмой, распоряжаясь действием и наматывая его на себя, как на стержень. Явление Духа Банко (заслуженный артист России Сергей Белякович) происходит неожиданно и устрашающе.
Благодаря многим находкам режиссера и актеров «Ужасы» в спектакле трансформируются  в «священный ужас», а «ужасное», по Аристотелю – одно из главных условий эстетического воздействия, ведущее к переживанию катарсиса.
Он и возникает или «разражается» при виде смертельной борьбы трансцендентного добра и трансцендентного зла, совершающегося через судьбы живых, конкретных людей.
Сейчас это как бы расхожая истина, что наше время «догнало и перегнало» древние века по беспределу. Легче всего было бы попытаться свести спектакль к сегодняшнему дню – но делать этого не следует ввиду того, что «Макбет» Беляковчиа не пристегнут ни к политике, ни к злобе дня, ни к Чечне, ни к мафиозности. Так что можно сразу разочаровать любителей аллюзий. Злодейства на сцене совершаются именно тогда, когда грубые и мощные воины-завоеватели ходили в тяжелых металлических доспехах, буйно опьянялись вином, спали, как убитые, проливали кровь, молясь, и часто мучились сознанием преступления. На сцене – варвары с душой, они умеют любить, ненавидеть мстить – все со страстью, не щадя себя.
Как ни странно, современна в спектакле только обнаженная альтернатива: добро – зло. Ведьмы ласково уговаривают: «Зло есть добро, добро есть зло», а спектакль расставляет свои акценты: «Добро есть добро, зло есть зло». Может быть, эта недвусмысленность даже несколько опережает наше время, медлящее признать непреложность этой истины. Во всяком случае, в спектакле она выглядит нескучно и достаточно напряженно благодаря захватывающей игре актеров.
В исполнении заслуженного артиста России В. Афанасьева Макбет – доблестный, умны и обаятельный воин, по своим качествам подходящий для королевского венца. Совершив убийство, он лишается морального права на венец, и все остальные его движения в эту сторону – только преступные.
В. Афанасьев находит неожиданные повороты и «ходы» в поведении своего героя: его Макбет то вдохновенный актер, лицемер и кривляка, то пораженный ужасом человек, то храбрец, идущий напролом. Если актер не искал, где его персонаж добрый, то он нашел, где Макбет – глубоко несчастный человек, на двусмысленности пойманная и двусмысленностью же погубленная душа. Актерская логика Афанасьева совпадает с органикой режиссера: у Беляковича на его подмостках нет «поэмы без героя», спектакля без сильной личности. И в отчаянии, и в поражении Макбет остается мужчиной и солдатом, и трудно одолеть его благородному Макдуфу (актер А. Наумов). В сцене последнего боя оба актера работают на моральном переделе: Макбет проявляет мужество отчаяния, Макдуф – мужество праведного гнева. Силы, равные на весах наших чувств.
Леди Макбет – Ирина Бочоришвили – гипнотизирует зрителей глазами, женственной пластикой, напоминающей изящные движения трех граций ада. Грубый, алчный, неженский дух завуалирован в Леди милым женским кокетством, очаровательным притворством, изысканной любезностью. Она остроумна, весела, хороша собой и ни в чем не раскаивается. Совесть, «усталая» от преступлений, настигает ее во сне. В сцену сна и самоубийства актриса вкладывает мучительные терзания сомнамбулической, одержимой души своей героини.
В авангардном Театре на Юго-Западе – сам режиссер Белякович в последнее время все чаще высказывается против этого клейма – идет традиционный актерский поиск, исследование души и судьбы героев Шекспира.

Н. К. • Газета «Вечерняя Москва», №13 (21416) от 24 января 1995 года • 24.01.1995