Театр на Тверском бульваре давно не знал подобного ажиотажа: перед спек¬таклем зрители возбужденно толпятся на ступенях, протиснуться к окошку кассы невозможно, а битком набитый зал, со всеми его тремя ярусами, являет страстное желание зрителей встретиться с булгаковским романом. Да, его постановки осуществляются не каждый день, а слава "Мастера и Маргариты" в Театре на Юго-Заладе, появившегося в 1993 году, столь сильна, что на него и сейчас попасть практически невозможно.
Мхатовский спектакль - четвертая авторская постановка Валерия Беляковича по роману Булгакова. (Первая - на Юго-Западе, вторая - в Чикаго, третья - в Пензе.) Все спектакли, естественно, разные, обусловленные каждый раз иным временем, местом, менталитетом и обстоятельствами. Как видно, этот роман способен не отпускать режиссера всю его жизнь. И осуществляя очередной раунд его чтения, Белякович поместил свой замысел во мхатовский контекст; заранее учитывая момент «мхатовского напыления», которое привнесет в него здешняя труппа. Впрочем, булгаковский материал способен выдержать как крен авангарда, так и крен академизма.
Этот культовый роман неподвластен времени и на любом историческом витке оказывается все тем же, абсолют™ не изменившимся, и воландовское путешествие по миру с его ревизией мироздания сейчас своевременно, как никогда. Поскольку люди ничуть не изменились, и зла и порока не стало меньше.
Поэтому, не искажая и не деформируя, а обращаясь к автору лишь с нежностью, режиссер предложил нам "коллективное чтение романа" с новым узнаванием текста, который прочтен здесь полностью и без сокращений. "Тут нет трактовочного деспотизма, а есть лишь обстоятельные картины и пейзажи романа, по которым вам предложено длительное четырехчасовое путешествие. Это долгое чтение вовсе не для кучки гурманов, а для самого широкого зрителя, возможно, и не прочитавшего "Мастера" зато покидающего театр с максимальным его знанием.
Все три пласта романа - библейский, мистический и бытовой - играются в общем открытом пространстве огромной сцены, где гуляет ветер вперемежку с клубами дыма и висят гремящие от при¬косновений железные листы с булгаковскими черновиками - те самые рукописи, которые "не горят? Раскачивающееся железо гремит от ударов рук и тел, акку¬мулируя энергию действия и создавая тревожную метафизику происходящего, этот типично булгаковский гул времени.
Лаконично нарезанные сцены проносятся перед нами в экспрессивном горячечном движении, столь свойственном этому режиссеру, пролистывающему любимый роман с неутомимой страстью. Потоки рокочущих музыкальных фрагментов, натиск световых ударов и бурное движение многолюдных сцен мгновенно берут в плен огромный зритель¬ный зал, захватывая его своей энергетикой. Получающие толчок судьбы герои совершают свой путь без пауз и передышек, на одной сумасшедшей спринтерской дистанции.
Вот появились у Патриарших Берлиоз с Бездомным - и уже визжит трамвай, отрезающий Берлиозу голову, а свихнувшийся Иван Бездомный начинает свой бег по Москве, завершившийся "Грибоедовым" и психушкой. И уже выходит к нам Понтий Пилат в своем белом плаще с кровавым подбоем, чтобы, отправив на казнь Иешуа, прийти к великому прозрению и раскаянию, оставшись теперь навеки связанным со своей жертвой. Вот и Мастер со своей Маргаритой, сцены полетов которой особенно хороши, так же, как сцены бала у Сатаны. Воланд же со своей свитой, провоцирующей ход событий, то видимые, то невидимые другими, с нами почти всегда.
Белякович предлагает нам модель эпического спектакля, показывая всю вселенную булгаковского романа, в котором разные его линии абсолютно равноценны, а философский накал уравновешивается сарказмом черной комедии в зарисовках нэповской Москвы.
Но, вероятно, невозможно и даже немыслимо показать всех этих героев именно такими, какими они существуют в нашем идеальном воображении. И к конкретным мхатовским исполнителям тоже могли бы возникнуть вопросы. Особенно если это такие легендарные фигу¬ры, как Мастер, Маргарита, Иешуа, Коровьев или Азазелло. Но вопросов не возникает, поскольку все эти роли освоены «дистанцированно». И актеры, разведенные по разные стороны огромной сцены, скорее прочитывают роман для зала, нежели разыгрывают его между собой. Эта манера прямой апелляции к зрителю пришла сюда с Юго-Запада, осуществив прививку на мхатовской сце¬не, привыкшей к хрестоматийной "четвертой стене?
И здесь важно напряжение самого сюжета, а не рефлексия образов, которые определены раз и навсегда в своем четком рельефном рисунке. Мастер (А.Титоренко) - красивый, но сломлен¬ный человек, охваченный экзистенциальной печалью. А Маргарита (И.Фадина) - огненная воительница, посланная ему судьбой. Коровьев (Г.Иобадзе) - одержимый трюкач, способный перевернуть мир. Понтай Пилат (В.Клементьев) - мощный и мужественный человек, изведавший все ракурсы горечи, усталости и отчаяния от своего бессилия изменить мир. Воланд же в исполнении самого Беляковича - это хозяин вселенной, сверхчеловек, стоящий над прочими, не знающий тяготения земной суеты и парящий где-то вверху, над болью, жизнью и смертью. И лишь усмехающийся над несовершенным человечеством.