Всеволод Смирнов • газета «ВСЕМ!», №32-33 от 20 марта 2004 года • 20.03.2004

Московский гость с Юго-Запада. Интервью с Виктором Авиловым

Главная / Пресса / Сезон 27

Приезд в наш город московского Театра на Юго-Западе вызвал большой интерес у челябинской публики. Спектакль «Мастер и Маргарита» по мотивам романа Михаила Булгакова в постановке народного артиста России Валерия Беляковича два дня собирал аншлаги. На гастрольных афишах — «лицо» театра, самый узнаваемый его актер Виктор Авилов. Человек, чья неповторимая внешность сразу запоминается и захватывает зрителя. Демоническое лицо со средневековой фрески, пронзительный взгляд...

Виктор Авилов — удивительный театральный актер по способности перевоплощаться, по темпераменту и палитре доступных ему выразительных средств. В его актерском багаже — роли в спектаклях по произведениям Шекспира, Мольера, Ионеско, Олби, Чехова, Гоголя, Шварца, Достоевского, Булгакова.

Большинство читателей знают Авилова по киноролям. Он сыграл в фильмах «Господин оформитель», «Узник замка Иф», «Большая игра», «Падший ангел», «Смиренное кладбище», «Искусство жить в Одессе», «Зимняя вишня — 2 и 3», «Мушкетеры 20 лет спустя», «Петербургские тайны» и других.

В прошлом году Виктор Авилов отметил 50-летие. В Театре на Юго-Западе он играет 27 лет — со дня основания. Сегодня его можно увидеть в роли булгаковского Мольера («Мольер»), Актера («На дне»), в инсценировке по ранним рассказам Чехова, в шекспировском спектакле «Сон в летнюю ночь». И, конечно, в «Мастере...», где Авилов играет Воланда. Этот ключевой персонаж романа, чьи многозначительные реплики типа «рукописи не горят» читатели давно растащили на цитаты, у Авилова получился эффектным, харизматичным и по-настоящему булгаковским. При том, что актерские краски он расходует бережно и Воланд у него — сдержанный ироничный философ, устало удивленный от того, что приходится объяснять людям вещи столь очевидные, снисходительный и величественный, как само Провидение...

Сам Виктор Авилов, по признанию друзей-актеров, человек добрый, общительный, с чувством юмора. В чем и у меня была возможность убедиться. Мы беседовали с ним в гримерке перед спектаклем. Его харизму ощущаешь сразу. К вопросам требовательно чуток, реагирует быстро и порой остро, переходя от благодушно-веселого «хо-хо» к серьезно-жестким оценкам и выделяя ключевые слова фирменной авиловской хрипотцой...

— Скажите, Виктор Васильевич, вам сразу понравилась идея Валерия Беляковича ставить «Мастера и Маргариту»?
— Не могу сказать, что она мне понравилась сразу. Поначалу, когда узнал, был в легком шоке: как же это можно поставить? Но наш режиссер молодец, Валерий Романович у нас в этом смысле человек смелый, я бы даже сказал, отчаянный. Он не боится драматургии, не боится никаких авторов.

— «Мастер и Маргарита» — вещь мистическая. До вашего театра никто не решался воплотить на сцене знаменитый роман. Спектакль вышел в 1993 году, и с тех пор уже столько лет вы играете Воланда. Не боялись браться за такую роль?
— Нет, не боялся, и сейчас все нормально вроде бы... Хотя знаю, что эта книга в мистическом отношении считается опасным произведением. А вообще мне известно четыре таких произведения. Кроме «Мастера и Маргариты» еще «Макбет», «Вий» и «Пиковая дама». Причем первые два идут в нашем театре.

— И как с мистикой — проблемы были?
— С «Макбетом» у нас ничего не случалось. А вот с «Мастером...» Не знаю, к мистике отнести или это просто совпадение? Лет пять назад мы этот спектакль повезли в Берлин, и я его там не сыграл: во время спектакля уже лежал на операционном столе, у меня были две клинические смерти. Мистика это или нет?

— А как сейчас здоровье?
— Да слава Богу — сегодня все нормально.

— Вы человек не суеверный?
— Нет, я не суеверный. Хотя знаю, убежден, что все Это существует. Магия, например. Правда, согласен с мудрейшими, которые пишут о ней со знанием дела, что не существует полярно черной и полярно белой магии. Есть просто магия, а вот использовать ее могут в разных целях, и в зависимости от этого немножко меняются оттенки...

— Вашего персонажа тоже не оценить однозначно. Что для вас главное в Воланде?
— Наверное, можно сказать его же словами: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Такой вот воландовский парадокс. Причем заметьте, на протяжении романа он не совершает ни одного конкретно злого поступка, присущего всяким там вельзевулам и другим персонажам фильмов ужасов, предстающих на экране со слюнявыми ртами, рогами и клыками. Все-таки у Булгакова он более человечно выписан.

— А голова Берлиоза? Воланд ведь даже пьет из кубка, сделанного из нее...
— При чем здесь Берлиоз? Что, его Воланд толкал под этот трамвай? Он просто предвидит будущее, то, что у человека на роду написано. Самая большая его вина, что он взял и сказал Берлиозу правду. Он ему это ПРЕДСКАЗАЛ... Хотя в романе много странного, и Воланд говорит парадоксальные вещи. С одной стороны, он заявляет Левию: «Мне ничего не трудно сделать, и вам это хорошо известно». То есть говорит о том, что он якобы всемогущ. Но, с другой стороны, когда речь заходит о «печальном рыцаре» Коровьеве, попавшем в его свиту «за неудачный каламбур о свете и тьме», Воланд говорит, что Коровьев «надеется на прощение», и добавляет: «Я буду ходатайствовать». Вопрос — перед кем?

— Говорят, вы батюшку приводили на этот спектакль?
— Приводил. Отец Киприан, он вообще-то армейский священник. Награжден орденом Андрея Первозванного, прошел Афганистан и Чечню. Такой суровый священник. Он пришел, посмотрел и говорит: «Я не увидел сатанизма в вашем спектакле. Вот как нужно проповедовать веру. Я буду советовать всем идти смотреть ваш спектакль».

— Как уральцы приняли «Мастера...»?
— Хорошо. Вообще этот спектакль везде принимают. Но если в России его хотя бы еще и понимают, то мы, например, с некоторой опаской играли его в прошлом году в Японии. Спектакль шел в Токио на русском языке (с сокращенным синхронным переводом). Японцы — люди совершенно другого вероисповедания, говорили нам, что хоть они и не читали романа и им не все было понятно в чисто христианской философии, но зрелище, которое они увидели, — это грандиозно, здорово, это нечто...

— Вы были одним из тех, кто 27 лет назад своими руками создавал этот театр вместе с Валерием Беляковичем. Какой сегодня этап переживает Театр на Юго-Западе, который начинался как искренняя театральная студия, и как чувствует себя в нем актер Виктор Авилов?
— Сегодня театральная труппа во всех смыслах выросла из того помещения, которое мы имеем. Раньше мы клали кирпичики сами, своими ручками, а сегодня нам тесно стало в этих стенах. Мы ждем, когда нам построят новое здание, и уже пора перебираться туда, где посвободнее. Что касается меня, я сейчас работаю в четырех театрах Москвы, не считая трех антреприз...

— А ваш главный режиссер не ревнует актеров, которые работают в разных местах?
— Не знаю (улыбается). Если порассуждать логически, то, наверное, ревнует...

— Все-таки вы уже почти 30 лет работаете с Валерием Беляковичем. Вы по-прежнему интересны друг другу в творчестве, в общении?
— Я не знаю, насколько мы интересны друг другу — это вопрос-загадка, спросите у него... Лично я, например, сегодня не вижу режиссера, равного Беляковичу. Есть много хороших режиссеров, а он не хороший, он — гениальный.

— Расскажите, где вы еще сегодня играете?
— В театре «Арт-хаус», где идет модная вещь — «Парфюмер» Зюскинда. В «Театре Наций» — в спектакле «Пляска смерти» по пьесе Августа Стриндберга. Еще играю в театре «Киноспектакль».

— А в театре Терезы Дуровой, где вы были... Дон Кихотом?
— Одно время и там играл. Но Дон Кихот не классический, а такая вольная импровизация, буффонадно-юмористическая. Там много смеха, много юмора... Вообще-то я начинал именно с буффонады — играл бабку. Такую старуху Дарью Семеновну в русском водевиле — довольно известном — «Беда от нежного сердца». Причем играл ее лет пятнадцать. Еще был Кочкарев в «Женитьбе» Гоголя. Потом ранние чеховские рассказы, когда Чехов был еще очень весел. И, наконец, Хлестаков в «Ревизоре». Вот с чего начинал...

— Теле- и кинозрители чаще видели вас в ролях другого плана. Женщины нашей редакции, например, просили передать, что просто влюбились в вашего доктора Катцеля из «Петербургских тайн». Вы умудрились такого вроде бы отталкивающего внешне персонажа сделать обаятельным и симпатичным...
— Ну я же парень-то симпатичный сам по себе (смеется). Красота — куда ж ее денешь?

— Большинство зрителей страны, которым не довелось видеть Авилова в театре, знают вас все-таки по киноролям. Какое место в вашем творчестве занимает кино?
— Я бы сказал — седьмое. И в этой шутке есть доля правды. Но во всяком случае не первое.

— Вам не обидно, что кинорежиссеры подчас эксплуатировали вашу необычную внешность?
— Да я прощаю (добрая улыбка), они же глупые, эти киношники (смеется)...

— Как вы относитесь к сегодняшнему российскому кино? Есть мнение, что наш кинематограф как индустрию от полного обрушения спасли телесериалы...
— Может, кого-то они и спасли, причем очень не кисло спасли от обнищания. Слово «сериал» сегодня скомпрометировано теми фильмами, что в изобилии идут по ТВ. Хотя «Петербургские тайны» — тоже сериал, но это скорее редкое исключение. А сколько выходит сериалов, от которых просто подташнивает: я в них сниматься не хочу. И главное, что интересно: все, общаясь в курилках, на работе, их критикуют, а вечером бегут смотреть.

— Или бегут сниматься...
— Ну, сниматься — это другое. Я понимаю, почему актеры снимаются: финансовый вопрос решают, детей кормить надо...

— И все-таки в современном российском кино есть что-то достойное вашего внимания?
— Я очень плохо знаю наш современный кинематограф. Почти ничего не смотрю — не успеваю. Но если вообще оценивать всю тенденцию, которая складывается последние 7–12 лет, то все, что у нас творится, меня приводит в уныние. Я не говорю о кино, а именно о телевидении. Эти сериалы!.. Ну, наверное, исторически так складывается, что мы должны пройти через эту помойку. Ведь это уже невозможно, а их все клепают и клепают! Во-первых, я там ничему не верю: начиная с сюжета, сценария, — все выдумано, высосано из пальца, взято с потолка. Омерзительная, отвратительная режиссура, операторская работа, как правило, никуда не годна, актеры играют бездарно, потому что все делается по-быстрому!
Если бы актеру предложили, например, шекспировскую трагедию играть или очередной сериал, тут и вопросов нет, куда бы актер пошел. Но так как у нас не снимается Шекспир, Островский или Гоголь, не снимается классика, а только это «мыло», актеры вынуждены от безденежья идти туда сниматься, и это печально.

— А «Идиот» по Достоевскому?
— Ну вот, сотворили, наконец-то, сотворили хоть что-то.

— Сегодня у вас есть предложения по съемкам в большом кино?
— Вы знаете, я благодарен судьбе, благодарен Богу, в последнее время у меня так много работы в театре, что мне некогда заниматься кино.

— Вы играли персонажей из разных эпох. Какое время ближе вам?
— Отматываешь лет 100 назад — вот от ста и дальше — все интересно.

— Сыграть современника, человека наших будней вам не хочется?
— Меня могут за это осудить, но почему-то мне это неинтересно.

— Насколько я помню, вы почти не играли современников, даже в кино. У вас больше роли демонические, костюмные, романтические...
— Мне это действительно интереснее, теплее и ближе.

— Вам вообще нравится «не сегодня»?
— Мне наше «сегодня» нравится. Со всеми его огрехами и недочетами. У нас «сегодня», я считаю, очень хорошее, и это преддверие нашего светлого великого будущего. Мы стоим на пороге золотого века...

— Что в нашей современной жизни вас радует, а что, наоборот, вы не приемлете?
— Меня радует, что происходят перемены, радует то, куда намечается наше движение. А печалит? Жизнь народа, особенно в провинции. Печалит наличие беззастенчивых бессовестных воров, которые сидят при власти, в правительстве, в Думе. Ну ничего — их время тоже пройдет. А еще хочу сказать этим товарищам: ничего, ребята, перед Богом предстанете, там за все придется отвечать.

— Виктор Васильевич, вы довольны, как сложилась ваша творческая судьба в театре?
— В принципе да, доволен. Если, например, взять мой личный репертуар и показать любому начинающему актеру, он бы наверняка сказал, что просто мечтает все это сыграть.

— О какой еще не сыгранной вами роли мечтаете?
— Ни о чем не мечтаю. Понимаете, ведь у актера роли идут по нарастающей, и если я сыграл Калигулу, Мольера, Воланда, сыграл Гамлета. Назовите мне в мировом репертуаре роли выше этих?..

— Есть ли у вас какой-то жизненный принцип, девиз, которого вы придерживаетесь?
— Отвечать за свое слово. У нас, к сожалению, далеко не все этого принципа придерживаются, и это жаль. А за слово отвечать надо.

Всеволод Смирнов • газета «ВСЕМ!», №32-33 от 20 марта 2004 года • 20.03.2004