Вячеслав Гришечкин. Заслуженный артист России, артист Театра на Юго-Западе.
Мама надеялась, что младший сын Вячеслав, как и старший, который после окончания авиационного института работает в компании «Боинг», выбирает «правильную» для мужчин профессию, но младший пошел в ТЮМ, Театр юных москвичей при дворце пионеров, а потом и вовсе из обычной школы перешел в театральную. Затем был ГИТИС, где преподавали Борис Гаврилович Голубовский, Сергей Юрьевич Юрский и Анатолий Васильевич Эфрос. Эфрос всегда приходил в аудиторию раньше студентов. Гришечкин как-то спросил: «Анатолий Васильевич, когда же вы приходите на занятия?» и услышал ответ: «Что для вас лучше, чтобы я пришел на полчаса позже или на полчаса раньше, чтобы вы могли пообщаться со мной?» На репетициях Юрского Гришечкин садился чуть сбоку, чтобы следить за богатой мимикой Сергея Юрьевича. Вячеслав так впивался в него глазами, что через какое-то время Юрский поворачивался: «Гришечкин, опять ты, сядь подальше, чтобы я тебя видел».
Будучи студентом, Вячеслав играл в Театре на Юго-Западе, который объединил ребят из ТЮМа и артистов из студии в клубе Востряково. Обе студии вел Валерий Белякович, он же возглавил Театр на Юго-Западе, подаривший Вячеславу возможность, о которой артист может только мечтать. Он сыграл в спектаклях «Игроки», «Дракон», «Ромео и Джульетта», Жаворонок», «Мастер и Маргарита», «На дне», «Три сестры», «Смерть Тарелкина» (за роль Тарелкина был признан лучшим актером 1988 года). С тех пор как Гришечкин снялся в фильме «Биндюжник и король», от кинорежиссеров отбоя нет. Сейчас он, работая в Москве, одновременно является художественным руководителем драматического театра в городе Волжский Волгоградской области. Театр возник недавно, но за один только год было поставлено 12 спектаклей.
Женщина и самолет.
По настоянию мамы я пошел во Дворец пионеров записываться в авиамодельный кружок. В коридоре пристроился к толпе, в которой один из ребят раскинул руки в стороны. Я решил, что он самолет изображает. Зашли в большую комнату. На стене два портрета. На одном мужчина в пенсне, наверное, много самолетов сделал, а про женщину в длинном платье, на втором портрете, я подумал: «Как же она в самолет влезает?» Мы заняли кресла, и сидящий за столом руководитель попросил нас что-нибудь прочитать. Я прочитал басню «Ворона и лисица», хотя не понимал, какое отношение она имеет к авиамоделизму. Из всех ребят отобрали нескольких, и руководитель, которому мы читали, сказал: «Поздравляю, вы приняты. Жду вас 14-го сентября. Иметь при себе спортивный костюм и кеды». Дома я обрадовал маму, рассказав, что меня приняли в авиамодельный кружок и мы в спортивных костюмах будем в поле запускать модели самолетов. То, что произошло 14 сентября, иначе как шоком не назовешь. На двери, которая вела на сцену, было написано: ТЮМ – Театр юных москвичей. Человек, которому мы читали басни, оказался Валерием Беляковичем, а на портретах на стене были изображены, как потом выяснилось, Станиславский и Ермолова. Так начался мой путь в артисты.
Нос.
На спектакле в ГИТИСе один из студентов придумал для своего героя большой нос картошкой, из гуммоза. Сидя в гримерной, он натыкал в нос спичек и поджег их. Мы посмеялись, задули, спички вытащили, но гуммоз от тепла стал мягкий. Выходит он на сцену и со словами: «Я к вам, ваша милость!» делает поклон. Нос сползает с лица и шлепается на пол. Студент наступает на него, размазывает гуммозную массу по сцене, и тут кто-то из артистов назидательно говорит: «Негоже пачкать в хозяйском доме!»
Роковой люк.
В театре от сцены к потолку вела лестница, а над ней был вентиляционный люк. В кольцо люка вставлялась палка, с помощью которой он закрывался и открывался. Была зима, из приоткрытого люка валил снег, и в свете софитов все икрилось. Сказочная картинка, но на сцене было очень холодно. Идет спектакль «Игроки». Мы без фраков, стоя у стола, играем в карты. Один из нас подзывает слугу (его играл артист невысокого роста) и шепчет ему на ухо: «Закрой люк!» Слуга исчезает. Затем возвращается, становится на колени, кладет голову на игральный стол и так «тихо», что слышит весь зрительный зал, говорит: «Я не достаю!» Зритель в недоумении, а нас от смеха как ветром сдуло со сцены.
«Твой выход!»
В спектакле «Русские люди» мы с партнером играли немцев. Сидим в комнате отдыха, рядом актриса, которая играла русскую женщину. Она появлялась на сцене с криком «Убили, соседку убили!» Актриса задремала, и мы решили ее разыграть. Закричали ей в оба уха: «Твой выход!» Она подскочила и с криком «Убили, убили!» побежала на сцену. Очутившись там и поняв, что до ее выхода еще две сцены и что та, которую «убили», еще жива, она вернулась, и бежать пришлось уже нам.
Не ко двору.
Переступив порог театра, я начинаю петь, и все знают, что Гришечкин в театре. Как-то прихожу в театр днем, чтобы зайти в комнату администрации, а туда можно попасть через сцену. Я в черной куртке, в черной вязаной шапочке, с портфелем в руках, напевая, делаю первый шаг и вижу на сцене толпу людей. При моем появлении двести пар зрительских глаз впиваются в меня, думая, что я новый персонаж. Я мог только выговорить: «Ой! – и, пятясь, ретировался со сцены. Оказалось, что в это время шел спектакль «Трактирщица», и я в своем прикиде пришелся явно не ко двору.
«Лезь и свисти!»
Валерий Романович Белякович давал интервью, и в репетиции был сделан перерыв. Он остался в зале, а мы разбрелись кто куда. В комнате для курения остался один артист. Мы решили его разыграть. Врываемся и кричим: «Там Романыч рвет и мечет, только тебя ждут!» Он несется на сцену, мы за ним. Он в ужасе спрашивает: «Что мне делать?» А на сцене стояла декорация – колонна. Мы говорим: «Лезь на колонну и свисти!» Он в точности выполняет поставленную задачу. Белякович, испытывая неловкость перед журналистом, смотрит вверх и спрашивает: «Ты что, обалдел?» Мы, конечно, врассыпную, а артист еще долго на нас дулся.
Эротическая сцена.
Еду на съемки в другой город, сценарий прочитать не успеваю, в чем честно признаюсь режиссеру. За два до окончания съемок режиссер подходит ко мне: «По сценарию у тебя еще эротическая сцена». Я в ужасе, пытаюсь его отговорить: «Я не похож на красавца-атлета, кому интересно смотреть на меня?» Он ни в какую. Я волнуюсь и ночь не сплю. Утром иду к партнерше. Она сидела, ела йогурт. Я ей говорю: «Давай подумаем, что делать в этой чертовой эротической сцене». Она, ни слова не говоря, почему-то убегает в другую комнату, и я слышу какие-то сдавленные звуки, то ли смех, то ли слезы. Я решил, что она подавилась йогуртом. Вечером, после съемки плановой сцены, реквизитор просит меня вернуть перстень. Я с удивлением возражаю: «У меня же еще сцена». Он, слегка смутившись, говорит: «Да, да, я забыл». С площадки начинают убирать аппаратуру. Мне объясняют, что мы переезжаем на другой объект. Когда я вышел на улицу, возле гримвагена был накрыт стол с шампанским, в честь окончания съемок. Меня встретили аплодисментами. Полсотни человек двое суток разыгрывали меня. С тех пор я читаю сценарии.