Гришин Александр Валерьевич

Информация:

Первой ролью Александра Гришина на Юго-Западе стал Филч в "Трехгрошовке", азартный и артистичный, полный решимости отвоевать себе место под солнцем. Потом был добрый и лукавый всемогущий волшебник Пэк, благородный Парис...

Одна из лучших ролей Гришина в прошлом репертуаре - Муаррон в спектакле "Мольер".

Гришин играл не функцию, не "рокового красавца", а беспризорника, выросшего у бродячих артистов и рано повзрослевшего. Попав к Мольеру, он впервые обретал Дом и Отца. В нем сочетались и мальчишеские, полудетские черты, и взрослая порочность; безбашенность и искренняя привязанность к Мэтру, несомненный актерский талант. То, как он заигрывал с Армандой, не было расчетом или злой волей - это был флирт подростка, зашедшего немного дальше, чем собирался.

Особенно поражала сцена возвращения Муаррона к преданному им Мольеру. Дом, Отец, потерянный рай... Актер нашел такую позу, что вокруг него как бы сама дорисовывалась картина "Возвращение блудного сына". Муаррон стоял на коленях, повесив голову, но зрители чувствовали, как он мысленно тянулся через всю сцену к отцу. Как жаждал прижаться к его ногам, почувствовать родную руку на затылке... Полная капитуляция и мольба о ласке и прощении. Почти поза провинившегося пса. На уровне глаз у них с Авиловым возникал такой контакт, такой физически ощущаемый луч, на который, казалось, можно что-нибудь повесить - и он выдержит.

В последних сценах именно Муаррон становился центром, из которого исходило трепетное сочувствие Мольеру, страх за него и готовность защитить любой ценой.

Казалось бы, главная роль в спектакле "Вальпургиева ночь" не подходила молодому актеру ни по возрасту, ни по жизненному опыту. Но Гришин сумел найти какую-то свою тему, свою боль - и пьеса Венедикта Ерофеева вместо диссидентской сатиры в стиле ретро прозвучала драматургией абсурда вне времени и места, наподобие Гавела или Мрожека.

Основной чертой характера Гуревича стала деятельная жалость, взрослое чувство, приходящее на смену полудетскому эгоизму.

Когда медперсонал начинал издеваться над обитателями "психушки", он возмущался не за себя, а за них. Гуревич медленно закипал, на глаза наворачивались мучительные злые слезы. Наконец он взрывался и бросался на Бореньку-мордоворота - не из мелкой мести, а в воспитательных целях.

Особенно интересно было наблюдать, как Гуревич при первом знакомстве сортировал жителей палаты. Сначала он по-детски пугался, решив, что попал к настоящим сумасшедшим, грезящим о садах орхидей и прочей белиберде. Потом, почувствовав что-то родное в Прохорове, отмякал. И начинал очень пристально вглядываться в каждого: один - точно нормальный, другой - вроде псих, но разговоры о "структурной информации" выдают своего, значит маскируется. А этот - правда, болен, бедняга... Вместо испуганно-надменного прищура появлялся открытый светлый печальный взгляд. Гуревич приветствовал первых и жалел последних. И песню он запевал дрожащим, срывающимся мальчишеским голосом, как бы давая себе клятву выстоять в этом аду, раз уж другие могут.

Спектакль "Трактирщица" - Флорентийское масочно-карнавальное безумие. В условном мирке, в котором царит притворство и Игра, кавалер Риппафратта чуть ли не единственный живой человек. Не грубиян, не солдафон. Ранимый мужчина, ожегшийся когда-то о какую-то бессердечную красотку, и поклявшийся себе поставить крест на лукавом и коварном женском сословии.

Гришин проводит своего героя через все стадии, предшествующие окончательному воцарению в душе любви. Риппафратта и забавен, и трогателен одновременно. И каким сочувствием проникаются зрители, видя слезы в глазах мужчины, сердце которого с кукольной жестокостью разбила дискотечная хозяйка гостиницы.

Спектакль "Гамлет" занимает особое место в репертуаре театра. Как отмечают зрители, не бывает двух одинаковых Гамлетов, Клавдиев, Гертруд... Актеры находятся в постоянных поисках новых смыслов, новых, порой неожиданных психологических мотиваций для поступков своих героев. И здесь, как в джазе, важно уметь ответить на импровизацию партнеров, не потеряв при этом собственной темы.

Гришин сумел выстроить роль Лаэрта таким образом, что, как бы не повел себя принц, его собственные реакции остаются логичными и обоснованными, и их можно изменять в разумных пределах.

Всё решает первая сцена, выход Двора. В этой сцене Лаэрт - почти безмолвный наблюдатель, и можно заметить цепкий взгляд, которым он оценивает основных персонажей. Так, если при первом выходе принц - воплощенное совершенство, то Лаэрт радуется ничуть не меньше Офелии, а предостерегает её скорее шутливо. Если же первый выход Гамлета производит на Лаэрта неблагоприятное впечатление, то он потом напутствует сестренку со вполне обоснованным беспокойством.

Еще один пример: поведение Лаэрта в сцене поединка напрямую зависит от подтекста, вкладываемого Гамлетом в слова примирения. Если для принца произносимые извинения всего лишь "слова, слова, слова:", Лаэрт отвечает ему столь же формально. На иронические интонации может ответить с убийственной вежливостью. И тогда первые победы Гамлета приводят Лаэрта в бешенство. Если же Гамлет просит прощения со всей глубиной и искренностью, Лаэрт почти ужасается задуманной подлости и, кажется, готов проиграть принцу "по очкам".

Сильная сторона Гришина - мелкие реакции, даже когда он находится в толпе, на втором плане. Впечатление порой такое, будто в парке скульптур одна вдруг моргнула. И всё, глаз не оторвать. Главное - вовремя заметить это микродвижение, не упустить очередную важную деталь, играющую на создание образа. Он отыгрывает, вернее - обживает каждую секунду роли, пропускает через себя каждое слово или движение в другом конце сцены. Но делает это не нарочито и без суеты.

Традиционно, в большинстве постановок Лаэрт - напыщенный пустозвон, что соответствует "вампучному" тексту, все эти "трижды тридцать казней"... У Гришина же Лаэрт не декламирует "громкие фразы" с надменной высокопарностью, а произносит так, что не стыдно слушать - срывающимся мальчишеским голосом, не на публику, а для себя, куда-то внутрь. И уж совсем "внутрь", деревянными губами идут слова после смерти Офелии: "...довольно вкруг тебя воды, чтоб доливать её еще слезами..." Он абсолютно реальный порядочный молодой мужчина, человек долга и чести, и главное - "человек семьи", чувствующий ответственность за всё в семье происходящее. Ради семейных интересов Лаэрт Гришина всегда готов поступиться собственными желаниями и амбициями.

Можно еще долго и с удовольствием вспоминать множество ролей и эпизодов, которые Александр Гришин успел переиграть на сцене Юго-Запада, в том числе и выручая театр при срочных вводах, когда приходилось каждые день-два осваиваться в новом спектакле. Жаль, что почти все они уже успели перекочевать в раздел "прежнего репертуара". Но... Как говорил в "Вальпургиевой ночи" его Гуревич: "Мы люди дальнего следования".

Наталья Городецкая, Ольга Климова