Окончил с отличием филологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Специализация по кафедре "экономика зарубежных стран". Языки - испанский, английский.
1991 - 1992 г.г. - руководитель брокерской конторы на первых национальных торговых площадках: Российской товарно-сырьевой бирже (РТСБ) и Московской товарной бирже (МТБ).
В 1992 году - в числе первых сотрудников впервые созданной в России Московской межбанковской валютной биржи (ММВБ).
В 1992 - 1999 г.г., будучи одним из руководителей биржи, осуществил на ней ряд проектов по внедрению новых технологий и продуктов, включая создание в России рынка европейских валют и валют стран СНГ. Реализовал проект по созданию системы электронных торгов иностранной валюты - СЭЛТ.
1999 - по настоящее время - президент Московской международной валютной ассоциации (ММВА). В рамках ассоциации возглавил и реализовал проект по созданию не имеющей аналогов в мире электронной автоматизированной торговой системы рынка межбанковского кредитования - системы DELTA.
Автор около 60 публикаций по финансово-экономической и банковской тематике. Член Экспертного Совета ФАС РФ.
В 2000 году по результатам опроса, проведенного среди участников российского финансового рынка, признан Главным валютным маклером России ХХ Века.
С 2007 года по результатам проводимых журналом "Профиль" опросов регулярно входит а TOP-20 наиболее влиятельных финансистов страны.
С 1979 0 1990 г.г. и с 2009 г. по настоящее время - актер Московского Театра на Юго-Западе под руководством н.а. России В.Р. Беляковича. Сыграл свыше 30 различных ролей в спектаклях театра. Неоднократно снимался в кино и на ТВ.
... И вообще в МГУ меня привел, скорее, случай. Школу я оканчивал в Новосибирске. А поступил на вечернее отделение экономического факультета Ленинградского университета. Это был 70-й год. Но там тогда была единственная специальность - "политическая экономия", а это почти всегда потом означает работу преподавателем.
Со второго курса меня взяли в армию. А после службы меня уже не устраивала эта специализация. Мне хотелось заниматься какой-то зарубежной экономикой, международными экономическими отношениями. И я поехал в Москву поступать в МГИМО. Но на экзамены я опоздал и тамошние студенты мне сказали, что, мол, в МГУ есть экономический факультет и на нем кафедра - "экономика зарубежных стран". Забрал документы из Ленинградского университета и поступил туда, в МГУ, со специализацией "экономика стран Латинской Америки". Собственно, тогда этим континентом все были сильно увлечены, он был чем-то особенным. Сальвадор Альенде, Че Гевара, Фидель Кастро... Революцтонные вихри! Это было здорово, это было классно, стильно. Все туда хотели. Кстати Костин Андрей, он тоже учился на "зарубежке", был, по-моему, то ли на "Австралия-Новая Зеландия", то ли на "США и Канада". А еще были "Юго-Восточная Азия", "Французская Африка", соцстраны там всякие: Венгрия, Польша, ГДР...
У нас была очень мощная, прежде всего, языковая подготовка. Практически на уровне, наверное, военного института иностранных языков. Пять дней в неделю испанский и четыре - английский. И, кстати говоря, даже военная подготовка была на испанском языке... Нас всех, пацанов, окончивших университет, приглашали на собеседования и предлагали работать во внешней разведке... К тому же уже тогда "полыхала" Африка, и даже нашим "испанцам" предлагали в "португальские" Анголу и Мозамбик. Многие охотно соглашались, даже не доучившись.
Мне страшно нравилось учиться в МГУ. И вообще я очень люблю МГУ. Почему? Там действительно есть какое ощущение широты образования, столкновение идей, свободомыслие, граничащее с "полудиссидентством". Нам тогда уже прививали мысль, что главной ценностью является независимость суждений, самостоятельность мышления. Попов, Шаталин, Анчишкин, Тронев... Я до сих пор с благодарностью вспоминаю этих людей.
Кстати говоря, наше поколение, и наш выпуск в частности, я считаю, во многом, так сказать, искупил вину наших "отцов"... Тем, что мы все-таки немало сделали, чтобы изменить ход развития страны. И Костин, и Потемкин Саша, который потом стал создателем валютных аукционов, фактически отцом валютной биржи, валютного рынка, Слава Кузьминов, который сейчас ректор Высшей школы Экономики, Сережа Петриков, который сейчас замминистра сельского хозяйства, тот же Леша Улюкаев, первый зампред ЦБ... Кстати в Центробанке сейчас МГУшных больше, чем МФИшных.
Я бывать там люблю, на этой смотровой площадке, эспланаде главного корпуса. Всегда испытываю комфорт какой-то внутренний, душа поет.
Для меня "альма-матер" понятие осязаемое. Это духовная "мать", потому что "альма" - это, скорее даже не дух, а душа. Чувствую что-то очищающее... Мне порой это помогает даже принимать какие-то неожиданные решения. Я одно время запустил себя сильно, форму потерял, расплылся, набрал вес. И вот как-то, оказавшись случайно в МГУ, шел по главному зданию, где там у нас зеркальная такая стена. Посмотрел в нее и вдруг понял, что там идет другой человек! И мне как-то стыдно стало перед тем, кто когда-то отражался в ней молодым, поджарым, прыгучим. Короче, 20 кг с себя я без всяких диет после этого скинул. Просто стал ограничивать себя, все эти излишества убрал - жирные ланчи, поздние ужины, алкоголь, все такое.
В МГУ еще мне очень нравилось, что можно было там заниматься всем чем угодно, по всей горизонтальной плоскости. Я в бюро (комсомольском - ред.) отвечал за так называемый производственный сектор, за все эти стройотряды, в том числе и на олимпийских объектах. Я сам в нескольких стройотрядах побывал, и в Казахстане, и в Сибири. В оперотряде работал. Был членом сборной факультета по лыжам, занимался легкой атлетикой. А на последних курсах я пришел в факультетский студенческий театр и... потом целых 11 лет провел уже на профессиональной сцене.
Я всегда был в оппозиции к любой власти, какой бы она ни была. Постольку поскольку считал и считаю, что первичным является человек, личность, общество, а вторичным - уже остальное: инструменты и институты влияния и управления. И, соответственно, аппарат принуждения. Власть так называемая.
В греческом театре была специальная должность - рабдух, в чьи обязанности входило лупить палкой по хреютине особенно разбушевавшихся зрителей.
...Я случайно туда попал. Это был тогда не "театр" и даже не "кружок". Это выглядело как сборище каких-то маргиналов, как сейчас бы сказали, причем и в "физическом" и в "географическом" плане. Окраинные такие хулиганы, без образования, они устраивали не "спектакли", а какое-то буйство. Я ничего подобного никогда не видел и не думал, что люди могут так свободно существовать, самовыражаться. И это в 1978 году, в пору вызывающего цинизма, в том числе и в интеллигентской среде, когда существовал абсолютный приоритет каких-то карьерных, служебных ценностей и одновременно осмеяние и проклятия системы на кухонном уровне. Полная деградация моральных и этических принципов, по сути. А здесь были люди, совершенно свободно существующие в каком-то гигантском творческом импульсе. Я понял, что не гипотетически, а физически есть люди, которые живут в другом мире. И значит, он есть, этот другой мир! И раз он есть, то почему мне там не быть? Я же именно этого хочу?! Зачем же мне продолжать идти по этим узким, тесным, низким и затхлым коридорам, в которых единственное, чему ты научишься, это пригибаться, а потом вползать и пресмыкаться?! Я вот, например, когда вижу Костина... Ну да, гигантские ресурсы, огромные проекты, власть, деньги, но... Тот самый коридор! И его свобода - от стены до стены. Я свободнее в тысячу раз.
... Это Театр на Юго-Западе Валерия Беляковича.
А перед этим я ушел из университета. На пятом курсе, это был апрель или май уже, перед защитой. Нет, проблем не было, шел на "красный" диплом... Есть расхожее мнение, что Мамонтов бросил университет ради театра. Это абсолютная неправда! Не было еще театра тогда. Я просто решил вырваться из того "коридора", пока еще передо мной не захлопнулась дверь... А ушел я, по сути, на "ноль", "на асфальт"... А тут еще и девушка моя объявила о своей беременности... В декабре 1979 у меня родилась первая дочь. Дом, заботы, нужда, очаг... Надо было поддерживать в нем огонь. Я работал на нескольких работах: каким-то электриком, завхозом, дворником, слесарем...
В одном из театров Ионии был особый ряд для одноруких воинов. Перед ними сажали ряд лысых рабов, ударяя по лысинам которых первые могли аплодировать.
"Электрик-международник"... Лет пять это длилось, пока наш театр не встал "на крыло" и не получил наконец возможность платить актерам, позволив мне это все уже бросить. Мы тогда уже стали выезжать за границу, получать деньги и все такое. Но даже после того, как мы уже стали совершенно благополучны в этом плане, мне еще часто снились сны, что я опаздываю на какую-то из своих многочисленных работ-подработок. Или забыл даже про нее! "Ах, я же неделю не был там-то и там-то! Как же так? Надо бежать!.."
Первый мой выход на сцену состоялся 20 января 1980 г. Мы тогда поставили "Жаворонок" по Жану Аную. О чуде человеческого порыва, который способен сметать любые препятствия и выигрывать любые сражения. Франция была оккупирована англичанами и, по сути дела, должна была случиться катастрофа. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется эта девушка Жанна д'Арк какая-то сумасшедшая - не сумасшедшая, но тем не менее смогшая убедить людей сплотиться вокруг нее, и все пошло. Популярная пьеса очень была. Это было очень актуально. Идеи возрождения, воскрешения, даже спасениия отечества. Но в веселых спектаклях, типа водевилей, мы "фрондировали" на полную катушку, конечно. В одном из них, например, Витька Авилов (ныне уже ушедший в мир иной) выходил на сцену и бросал в зал: "Ну, что, суки? Спектакль пришли смотреть? Щас мы вам, блин, покажем спектакль!"
Великий греческий драматург Эсхил умер, когда на его лысину с неба свалилась черепаха. Лысину драматурга принял за скалу пролетавший по небу орел, выпустивший черепаху, чтобы разбить ее панцирь и полакомиться ее мясом.
Наш худрук и режиссер Валерий Белякович (ныне народный артист России), по сути, был таким же, как и мы, все с той же окраины. Поступил в театральный институт и решил попробовать что-нибудь сделать сам. А с кем? Да с теми же местными. А публика эта была - хулиганье, пьяницы, драчуны, "рубилово-хлебалово"... Только наркоты не было, а всего остального - сполна.
И что интересно, этот "проект" получил одобрение местных властей - Управления культуры Гагаринского района. Но ведь, с другой стороны, им же надо было что-то показывать, работу культурно-просветительскую с населением, что-то еще. Дали нам цокольную пристройку напротив церкви по Вернадскому. Вот мы ее переоборудовали, сделали сцену, какие-то ряды... Тырили все на стройках: и сварочные аппараты, и лес, и цемент, и все что угодно. Витька Авилов тогда после армии работал водилой на КАМАЗе. Ходка в карьер, ходка сюда. Ходили по квартирам, собирали старье всякое, костюмы, реквизит делали, кто-то даже пианино старое отдел...
Первый спектакль был по "Женитьбе" Гоголя. Назывался "Женитьба Коли Гоголя". Потом спектакль был "Уроки дочкам", "Беда от нежного сердца"... Это русские водевили Владимира Соллогуба и Ивана Крылова, хохмаческое такое. Построено было все на импровизации, на том, чтобы раскрепостить начинающих актеров. Куролесили...
Белякович еще проводил занятия, причем это были сумасшедшие занятия. Этюды на движение, на ритмику, на речь... И все это было замешено на сумасшедшем чувстве свободы! Вот, помню, закончился как-то спектакль, все остались бухать вместе с так называемыми зрителями (друзьями, родными), а меня моя девушка потащила на поздний спектакль на "Таганку". А там театр как раз наоборот был уже в зените славы, актеры такие, типа, небожители... Высоцкий, Золотухин, Шаповалов, Трофимов, Смехов, Губенко... А я смотрел и думал: "Боже мой! Ведь ничего, абсолютно ничего! Ничего, кроме немерянной спеси, самолюбование, самопрезентации такой, типа, мы - "Таганка", мы самые лучшие, самые крутые!" Странное было, помню, ощущение...
Нам-то до этого было как-то... А ведь, если вспомнить, то театральная мафия, промышлявшая театральными билетами, кстати, ее возглавлял Юра Милюков, который потом стал создателем "Московской товарной биржи", самые большие ставки делала на трех театрах: Большом, Таганке и "На Юго-Западе".
В Риме были популярны так называемые мимические ипотезы - растянутые трагикомические представления, которые писал известный автор Филистион. Самым популярным сюжетом были приключения разбойника Лавреола, которого в финале представления распинали на кресте. В нужный момент актера заменяли на какого-нибудь приговоренного к смерти и совершали настоящую казнь на глазах у зрителей.
Тогда драматические театры почти не выезжали за рубеж. Ну, может быть, в соцстраны... Мы же, начиная с 1986 года, просто не вылезали из-за границы! Англия, Финляндия, Италия, Австрия, Бельгия, Голландия, Южная Корея... В Японии два месяца гастролировали! Когда приехали с гастролями в Штаты, выступали в Вашингтоне, Чикаго, Мемфисе, Омахе - по всей Америке! И когда мы приезжали в какой-нибудь город, даже в столицу, газеты на первых полосах давали фото и репортажи о нас, как будто мы были какие-нибудь космонавты, или полярники, участники "чкаловского" перелета...
11 лет был только театр.
К нам многие как-то очень ревниво относились. Хотя и ходили - мы же "андеграунд"! Актеры, режиссеры, музыканты: Ефремов, Захаров, Брский, Шнитке... А партийные власти любили к нам иностранцев водить: вот, мол, какая у нас свобода! Такая удобная витрина. Бывали и секретари ЦК, там Добрынин, Зайков, члены Политбюро. Белякович в каком-то своем рассказе как-то даже написал, что к нам и Путин приходил, когда был просто рядовым сотрудником госбезопасности. Вроде когда Беляковичу в Кремле вручали народного артиста, Путин ему якобы: "А я вспомнил, я у вас в театре тоже был когда-то". Такая легенда, которую Белякович сам, по-моему, сочинил. Он большой мастер на выдумки всякие.
А что касается театральной тусовки, то, конечно, был такой скепсис. Не пренебрежительность, нет, а как бы снисходительность такая: "ну, студийцы, все хорошо, студийный театр, студийное движение... Это, конечно, не большая сцена, но пусть будут..."
В классические времена Афин просмотр театральной постановки трагедии был обязателен для всех жителей Афин, кроме рабов. Потому на представлении собирался весь город. Неимущим платили компенсацию за незаработанные в это время деньги. Когда лица, ведавшие постановками стали взимать плату за вход, правительство Афин также начало выплачивать эти деньги гражданам. А вот на постановки комедий порядочных женщин не пускали, разве что гетеры могли находиться в театре на представлении комических произведений.
Как известно, все роли в греческом театре исполняли мужчины. Женщины-актрисы появились позже, все они были девицами легкого поведения и выступали лишь в "мимах" (довольно-таки похабных сценках бытового содержания) и пантомимах.
При этом были реальные угрозы полного закрытия. И однажды нас все-таки закрыли. Последней каплей было, когда мы поставили спектакль "Носороги" Эжена Ионеско. Сейчас они, по-моему, идут у Розовского и у Фоменко. Но тогда это было просто нечто!.. Это уже было не фондерство, это уже реально была, типа, антисоветчина, как расценили это партийные идеологи. Тогда вышел приказ Министерства культуры о снятии двух спектаклей с рупертуара, это "Борис Годунов" "На Таганке" в постановке Любимова и "Самоубийца" Николая Эрдмана в "Театре Сатиры"... А наш театр этим приказом вовсе закрыли. Мы вроде сначала послушались, а потом плюнули и снова стали играть. Без разрешения. Но нас уже не стали трогать. Шел 84-й год, власть уже дряхлела, чахла, и они уже то ли не могли, то ли уже не хотели ни "мониторить", ни вмешиваться... Хотя Беляковича регулярно в КГБ вызывали, беседовали... А еще мы отличались от "профессионалов" тем, что у нас никогда не было ни интриг, ни фаворитизма, ни "звездизма", ни денежных "разборок"... Я думаю, это прежде всего благодаря Беляковичу. Он был настолько предан самому театру, вообще искусству и этому организму, который он создал, его авторитет был настолько бескрайним, признаваемым и неоспоримым, что за все эти одиннадцать лет, пока я там был, не было ни одного повода как-то усомниться в том, что он поступает не по совести. И для меня он навсегда остался не только уникальным примером по-настоящему творческой личности и талантливейшего "менеджера", но и безусловным нравственным императивом.
Победа - это единственное, к чему человек никогда не привыкает. Самый главный и самый сильный наркотик - это победа. Тот, кто хоть раз поднимался не просто на пьедестал, а на первую ступеньку, заражается этим чувством навсегда.
К 90-м острота ощущений от театра стала постепенно угасать. Белякович вошел в фазу поиска, "перестройки", перетасовывал труппу, репертуар... Все это было само по себе болезненно... А тут еще... Мы, по-моему, как-то незаметно перестали ощущать себя в "драйве", "на гребне"... А это так важно! Мне лично этого страшно недоставало... И "заиграл" во мне мой университетский базис... Страна вышла на стартовую площадку глобальных перемен... Я тоже рвался выйти в этот новый открытый космос, быть там, где риск, драйв, возможности... "На гребне" были уже настоящая политика, реальная экономика, рынок, финансы. И я снова вышел на "ноль", "на асфальт".
Перед представлением трагедий на орхестре (круглой сцене вроде арены современного цирка, на которой в Греции давались представления) резали поросят и кропили их кровью зрителей.
В римской пантомиме участвовали гетеры в прозрачных туниках, которые они по ходу дела сбрасывали с себя. На одной из таких танцовщиц - Федоре - женился император Юстиниан.