Он всеядный артист и трудоголик. Одинаково убедителен на сцене и в кадре. Снимался почти во всех жанрах и воплотил более ста персонажей. Рвётся исполнять опасные трюки и, как мальчишка, радуется возможности поработать на необычных локациях. Много лет предан профессии, мастеру и одному театру. И очень любит свою семью и родную землю. Подробности – в интервью с Алексеем Матошиным, многогранным, талантливым ведущим актёром московского Театра на Юго-Западе.
- Алексей, вот уже 21 год вы работаете в Театре на Юго-Западе. Почему так прикипели к нему?
- В этот театр я пришёл из-за Валерия Романовича Беляковича. Есть такое мнение, что режиссёру сложно найти «своего» актёра, а актёру - «своего» режиссёра. Вот я нашёл своего мастера, Валерий Романович был для меня отцом практически – и в театральной жизни, а потом и в повседневной.
В 2000 году я окончил Свердловский театральный институт и свой первый сезон работал в нижегородском театре «Комедiя». На самой первой постановке, в которой я участвовал, Валерий Романович был приглашённым режиссёром, он ставил «Сон в летнюю ночь». Все тут же влюбились в него, потому что он был очень харизматичный, настоящий лидер… А позже Валерий Романович пригласил меня в Москву, к себе.
- В театре вы сыграли более 50 ролей, сейчас заняты в восьми спектаклях. Что вы чувствуете, когда спектакль уходит из репертуара? Трудно прощаться с ролями?
- По-разному бывает, но в целом не обидно, ведь жизнь течёт, всё меняется. С некоторыми ролями я распрощался сам, потому что повзрослел. Когда-то играл молодых горячих парней, как в спектакле «Комната Джованни», был пылким Ромео, но пришло время, и я оставил эти роли.
Самый гениальный ход, я считаю, если человек вырос из роли, - переводить его на более возрастную роль в этом же спектакле. У нас была такая практика… Я сейчас, например, последний сезон доигрываю в «Чайке»: мне будет 43 года, изображать 27-летнего Треплева – уже перебор.
- Диапазон ваших ролей – от графа Дракулы до Иешуа Га-Ноцри. Какого из этих персонажей для вас играть проще, органичнее, интереснее?
- «Мастер и Маргарита» - визитная карточка нашего театра. Моё личное мнение: ни одна постановка «Мастера и Маргариты» в России не удалась так, как Валерий Романович смог поставить этот текст. Там у меня только одна сцена в роли Иешуа, но играть его непросто: это противоречивый персонаж, не канонический Иисус, а именно Иешуа, и надо играть человека с его слабостями и сомнениями, понимая, чего он хочет, чего боится… А у графа Дракулы всё просто: ты пьёшь кровь, ты любишь женщину, ты хочешь, чтобы она была с тобой.
- Как, по-вашему, за 20 лет, что вы работаете в театре, изменился ли зритель? Замечали, что годы спустя публика реагирует на одну и ту же постановку иначе?
- Конечно! Когда я только появился в театре, публика не принимала Алексея Матошина, чьи-то фанаты выступали против. Потом был период, когда меня встречали цветами, и девушки покупали билеты именно на Алексея Матошина. Затем пришли молодые артисты, и у публики появились новые кумиры. Так что зрительский интерес меняется часто.
И ощущение от спектакля меняется. Именно благодаря тому, что зритель меняется, у спектакля есть возможность трансформироваться, и продолжать жить. Это круто на самом деле.
- Вы упоминали, что в самом начале в Театре на Юго-Западе вас смущала принятая здесь манера игры, когда надо показывать яркие эмоции, всё очень громко, на накале. Со временем вы приняли такую подачу?
- У меня не было отторжения, нет. Просто я не понимал, почему некоторые артисты так играют, почему некая котурность существует в спектакле. Но до эстетики Театра на Юго-Западе нужно просто дорасти. Сейчас к нам приходит много новых зрителей. По себе знаю, что первые две-три сцены думаешь: «Да что ж такое-то? Ну хорошо, хорош…», а конце сам не понимаешь, как тебя затянуло.
Помню, как я в первый раз в театре смотрел «Мастера и Маргариту», Воланда играл з.а. России Вячеслав Германович Гришечкин. Он вышел на сцену – невысокого роста, лысый, толстый, с волосами по всему телу… Думаю: «Господи, ну вы хоть читали роман Булгакова? Там же ясно написано: высокий, худой, с копытом и разными глазами!..» А в конце спектакля поймал себя на мысли, что другого Воланда просто и быть не может.
Вот за это я и люблю своего мастера – Валерия Романовича Беляковича – он давал актёрам делать такие вещи, которые были бы невозможны ни в одном другом театре. Ты мог доказать, что способен сыграть любого персонажа. У нас никогда не было распределения ролей. Валерий Романович собирал группу людей, мы начинали репетировать, и постепенно вырисовывалось, кто кого будет играть…
- Вы прекрасно танцуете и хорошо поёте, а зрители всегда отмечают вашу пластичность. До института вы были таким же, или эти таланты открылись во время учёбы?
- Знаете, какое прозвище мне дал Валерий Романович? Бура – сокращённо от Буратино. Вообще я деревянный. И наш педагог по классическому танцу в Свердловском театральном институте всё время мен била палкой, настолько плохо у меня получалось. Просто когда я устроился работать в нижегородский театр «Комедiя», нищенской зарплаты хватало буквально на килограмм гречки и блок сигарет. Пришлось подрабатывать – я пошёл в ночной клуб. И очень повезло, что танцы в этом клубе ставил преподаватель сценического движения Нижегородского театрального училища. За год он многому меня научил, так что это всё приобретённое.
Вообще, если есть желание у человека, можно всему научиться, правда. Я раньше не умел на сцене смеяться, а сейчас без проблем. Не мог по заказу заплакать, а теперь легко… Но мне ещё и в том повезло, что я работал со всеми стариками Театра на Юго-Западе, застал «золотой состав», видел на сцене и Авилова, и Коппалова, и Беляковича, и Борисова… Со многими из них удалось поиграть. Я видел, насколько богатый спектр эмоций эти артисты использовали, как задействовали своё тело, и учился этому.
- Никогда не хотели попробовать свои силы в мюзикле, например?
- Я поверхностный любитель в этом плане: нот не знаю, на гитаре играю по-дворовому. Но энергетика, с которой нас учил существовать на сцене Валерий Романович, искупает многие недостатки. Зимой прошёл кастинг, и меня утвердили на роль в мюзикле о Викторе Цое. К сожалению, сейчас все проекты оказались в подвешенном состоянии. А вообще с удовольствием принял бы участие, я всеяден и ещё трудоголик.
- В одном интервью вы сказали: «Театр для меня – это профессия, а кино – заработок». Ваша позиция не изменилась?
- Меня часто спрашивают в последнее время, почему я не уйду из театра, ведь много ролей в кино слетает именно из-за этой занятости. Да, совмещать кино и театр проблематично. Но я никогда не уволюсь, потому что театр – это колоссальный тренинг, в нашей профессии. Если работать только в кино, то можно быстро превратиться в «говорящую голову», мне кажется. Актёрские навыки – то же самое, что мышцы. Всё время нужно поддерживать себя в тонусе, а если этого не делать, то профессия уйдёт.
- У вас объёмная фильмография, но снимались вы в основном в сериалах. Мечтаете о большом кино?
- Да, конечно, любой артист мечтает о большом кино. Но это такое понятие… Что называть большим кино? Мне говорят: это, например, фильмы Андрея Звягинцева. Да, прекрасный режиссёр, интересно с ним поработать, это замечательный опыт. Но я не считаю, что чем-то хуже, например, режиссёр Наталья Хлопецкая, которая снимает сериалы. Наше кино сейчас возрождается благодаря сериалам. Они становятся очень качественными.
- В каком жанре вам ещё хотелось бы сняться?
- Я хочу поработать в фильме ужасов. Интересно, как это сделано. Мне кажется, должно быть очень смешно. В комедии я снимался, в боевиках, в триллере, в фантастике, в исторических картинах тоже. Очень интересно всегда играть в костюмных фильмах. Мы сейчас снимали «Перевод с немецкого: были костюмы времён Великой Отечественной, машины того периода, весь быт стилизован… Очень здорово оказаться в такой атмосфере!
Вообще кино – такая удивительная штука… Оно даёт колоссальные возможности: познакомиться с интересными людьми, поработать в разных ипостасях и жанрах, заработать деньги, побывать в тех местах, где иначе никогда бы в жизни не оказался – на высотках, на заброшенных аэродромах, в военных частях, бункерах, исполнить некоторые трюки… Мне, как пацану, это очень нравится!
- Вы такой рисковый, что рвётесь самостоятельно трюки исполнять? Не страшно?
- Это доля экстрима. В обычной жизни я езжу на мотоцикле, люблю скорость, драйв. Да и любой артист, мне кажется, - это экстремал. Чего стоит такая вещь у нас в театре, как срочный ввод. Однажды мне пришлось подключиться и заменить артиста за 45 минут до начала спектакля, хотя в нём вообще не участвовал, но так получилось. Это был такой экстрим!.. Похлеще, чем висеть на тросах на 25-м этаже…
Ну а исполнение трюков – этот новые ощущения. Никогда в жизни такого не испытал бы, а здесь – пожалуйста. Когда доказываешь, что ты профессионал, ты в адеквате, можешь контролировать свои эмоции, тогда разрешают выполнять трюк самому. Я делал разные падения, бег по крыше, разбивание стекла, драки и бои… Это очень интересно.
- В конце 1990-х и в нулевые было принято рассуждать об упадке российского кино. В каком состоянии оно находится сейчас, как вы считаете?
- Наверное, когда так говорили, в стране было в упадке всё. А сейчас время возможностей. Любой человек может прийти в кинокомпанию, доказать, что он может снимать кино, и сделать это – и сделать круто. Я смотрю в основном зарубежные фильмы и сериалы, но сказать, что российское кино в упадке, не могу. Более того, восхваляю многое из того, что вижу у нас. До февраля был подъём в театре и кино. Наше кино по качеству, по сценариям, по режиссуре, по проработке по группам сейчас на очень высоком уровне, меня это восхищало. Одно из последних для меня открытий – это сериал «Карамора», ещё мне понравился проект «Троцкий»…
- Какие места на земле вы считает своими местами силы? И как вообще любите отдыхать?
- Для меня самый лучший отдых – это смена рода занятий. Ненавижу тюлений отпуск, когда приезжаешь и просто лежишь. Очень люблю работать на земле, для меня это отдых. Люблю свою дачу, у меня там мастерская, люблю работать по дереву, делать какие-то вещи своими руками. Мне, слава Богу, досталось от отца знание, как нужно работать топором, лопатой, как починить электрику, разобрать редуктор… Всё это теперь стараюсь передать своему сыну.