Антон Белов. РАЗГОВОР СО ЗРИТЕЛЕМ

Ведущего артиста Театра на Юго-Западе Антона Белова по праву можно назвать любимцем публики. Его мощная харизма, зашкаливающее обаяние, позитивная энергетика, искромётный юмор и талант к актёрской импровизации влюбляет зрителя с первого взгляда. Но не так давно с Антоном внезапно приключилась беда, и поклонники артиста не на шутку испугались, что могут больше не увидеть своего любимого актёра на сцене. Я, являясь поклонницей Антона, беусловно, не меньше других переживала за него. Но, видимо, природный оптимизм и сила духа замечательного артиста взяли верх, и Антон снова блистает на сцене легендарного Театра. С Антоном мы достаточно близко знакомы, поэтому в интервью, которое он мне любезно согласился дать, мы с ним общаемся на "ты".


- Антон, давай затронем истоки. Артистом ты мечтал стать ещё в детстве, или в достаточно сознательном возрасте?

- Я определился ровно в седьмом классе. Мне было 12 лет. Когда мама хотела отдать меня в Суворовское училище, я сказал нет, так как уже участвовал в школьных драмкружках, играл в КВН, выступал в театре миниатюр, во дворце культуры, и поэтому решил готовиться к поступлению в театральный. Поскольку жил я в пригороде Нижнего Новгорода, то по окончании школы поехал поступать в Нижегородское театральное училище. В тот год набирали курс актёров-кукольников и я поступил туда, но у нас также были и полноценные занятия по специальности актёр драмы. А по окончании училища мой мастер пригласила меня в Нижегородский ТЮЗ.

- Когда ты пришёл работать в ТЮЗ, у тебя было ощущение, что это временно и что ты пойдёшь дальше и доедешь до столицы?

- Это скорее была мечта. И как-то я поехал в Москву со своим другом, который отправился туда на подписание контракта, чтобы в Нижний Новгород привезти антрепризу. Тогда я впервые вдохнул воздух столицы. И когда к нам в ТЮЗ приехал спектакль с Георгием Мартиросяном и Алексеем Жарковым, то я окончательно понял, что очень хочу в Москву.

- Расскажи, как ты попал в Театр на Юго-Западе и о своей первой роли в этом театре.

- После 3,5 лет работы в ТЮЗе меня пригласили в Нижегородский Театр Комедии, так как оттуда ушёл артист моего плана. Я показался и меня взяли. А там, как раз, в это время ставил Валерий Романович Белякович, руководивший тогда двумя театрами – Театром Комедии и Московским Театром на Юго-Западе. И Белякович спустя 2,5 года буквально с ноги толкнул меня в Москву в свою постановку «Опера нищих» на роль бандита. А в Нижнем Валерий Романович поставил на меня «Ревизора» с перспективой, что потом я заменю на Юго-Западе Олега Николаевича Леушина, который тогда играл Хлестакова, что собственно в итоге и произошло.

- В Театре на Юго-Западе многие роли переходят по наследству от одного артиста к другому. Были среди ролей других артистов те роли, которые ты мечтал сыграть и сыграл в итоге, помимо Хлестакова, который тебе был заранее предопределён?

- Мне ещё в Нижнем хотелось сыграть у Беляковича Ромео, но там эта роль была прочно закреплена за другим артистом, но когда тот ушёл из театра, эта роль досталась мне, а впоследствии я стал играть Ромео на Юго-Западе, заменив Алексея Матошина.

- А были те роли, которые ты ждал, а они прошли мимо?

- Да, я очень хотел сыграть Гамлета, но тогда Максим Лакомкин так круто ввёлся на эту роль – это очень талантливый актёр – я понял, что эта ниша занята и туда рваться нет смысла. Бывали также спонтанные роли, в которые я влетал, которые хотел до этого сыграть. Это, к примеру, Сергей Сергеевич в «Бабе Шанель».

- В "Бабе Шанель" у тебя единственная мужская роль. Женские роли в нём играют мужчины. Тебе никогда не хотелось кого-то из артистов подменить?

- Ну какого-то сильного желания сыграть ту или иную бабульку у меня, может, и нет, но если надо будет – сыграю.

- Вообще, как относишься к тому, что мужчины иногда играют женские роли?

- Валерий Романович вообще считал, что талантливей мужчины женскую роль не сыграть. Здесь было много спектаклей, где мужики играли женские роли. И это было нормально, к этому все привыкли, это была фишка Юго-Запада.

- Ты сам с лёгким сердцем расстаёшься со своими ролями, когда приходит время передать их молодым артистам?

- Безусловно, нет. Конечно, есть горечь, печать, боль, но я – здравомыслящий человек, я понимаю, что время идёт, и я не могу играть семнадцатилетнего на пятом десятке лет. Я включаю разум и понимаю, что так должно быть и роли надо отдавать молодым. Особенно мне жалко было расставаться с ролью Хлестакова, потому что это была первая серьёзная работа с Беляковичем.

- А как пришёл тот момент, когда пришлось расстаться с этой ролью? Ведь ты в прекрасной форме и выглядишь моложе своих лет. Мог бы и до 50-ти… При удачном освещении…

- Ну мне сказали, что уже хватит, и я не стал бодаться. Сам я не ушёл бы…

- Как по-твоему, почему одних артистов приглашают в кино, а у других, не менее талантливых, а зачастую и более, с кино не складывается?

- Это удача, это рок, это дело случая, это вопрос судьбы, это момент в жизни, который либо придёт, либо нет. Я помню замечательного артиста Андрея Краско, который начал сниматься только в 43 и очень успешно, но, к сожалению, рано ушёл из жизни. Это кого как настигнет. Я обивал все пороги – и Мосфильма, и киностудии Горького, я помню время, когда разносил свои фотографии по разным студиям – но никак не прорывалось. Где-то немножко снимался, но что-то серьёзного в кино у меня не случилось. И тут вопрос не в том, что я не готов или я не хочу. Я готов и я хочу! Я просто не знаю, с какой стороны к этому подходить и на что переложить – на волю судьбы и ждать, когда придёт момент, или всё-таки продолжать обивать пороги, найти хорошего агента, который будет тобой заниматься, и так далее… Не знаю…

- В Театре на Юго-Западе всегда 100%-й аншлаг. Как ты считаешь, за что зритель так любит этот Театр на протяжении уже нескольких десятков лет?

- За атмосферу, за энергетику, которую не встретишь во многих театрах, за близкий контакт со зрителем, и за то, что ты не имеешь право его обмануть в метре от его глаз. Театр на Юго-Западе – это особенный мир, в котором царит правда и любовь!

- Что в тебе Валерий Белякович сформировал как в артисте, а что как в личности, в человеческом плане?

- Как в артисте, в первую очередь, он воспитал во мне очень важные вещи – дисциплину и любовь к театру, бережное отношение к тексту, к партнёрам, к сцене, к чистоте в мыслях, к чистоте в твоём рабочем пространстве. В его важнейшем постулате было то, что кроме любви внутри коллектива ничто не может править. Если любви нет, то всё рушится. А что касается его влияния на мою личность – это то, что он научил меня быть щедрым , таким, каким он сам был, справедливым, и не копить обиды, не тратить на это жизнь, а направлять её на любовь и благие дела.

- То есть тебе неведомо чувство актёрской обиды, когда тебя недооценили, обошли вниманием, не позвали в проект?

- Я могу, как актёр, расстроиться, если меня куда-то не взяли, но потом понимаю, что режиссёр, видит не меня в какой-то постановке, что это его взгляд, его личный выбор, и обижаться на это уж точно не стоит.

- Мой любимый вопрос артисту про белый лист. Бывало ли такое, что ты начисто забывал текст на сцене и если да – то как выкручивался?

- Да, один раз было. Вообще, я очень ответственно отношусь к тексту, всегда его повторяю перед спектаклем, плюс – у меня хорошая память, и редкость, чтобы я что-то забыл. Но однажды такое случилось. Финал «Мастера и Маргариты». Я играю Кота Бегемота. Воланд произносит: «Рукописи не горят». И далее я должен сказать: «Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней». И вот, заканчивает Олег Николаевич Леушин свой текст. И я говорю: «Исчезли висячие мосты…» и начисто забываю, что дальше и просто топаю назад, понимая, что абсолютно не помню, какие там башни, храм… Потопал-потопал и встал! Партнёры на меня посмотрели как на полоумного. Но это был единственный белый лист. Правда, после этого я всегда в этом месте боюсь, что опять забуду текст. Ни в одном спектакле такого не было!

- Наверное, ни для кого из постоянных зрителей Юго-Западе не секрет, что несколько месяцев назад с тобой произошло несчастье - у тебя парализовало часть лица и на большинство твоих ролей пришлось экстренно вводить других артистов. Расскажи, какие первые мысли пришли к тебе в голову, когда ты понял, что часть лица обездвижена?

- Вначале я не понял, что на самом деле случилось, решил, что это зуб и уже собирался ехать к стоматологу. Но на следующий день стало ясно, что это совсем другая история. Врачи мне сказали, что лицо может восстановиться, а может, и нет. Понятное дело, что я в таком состоянии не могу полноценно работать на сцене. И главная мысль была – как прокормить семью? И первое, что мне пришло на ум –пойду в такси, чтобы хоть как-то заработать. В театре – понятное дело – меня заменят. Но что же мне делать дальше? Чем я ещё смогу заняться с парализованной половиной лица? Поскольку я ещё преподаю в детской студии, я думал, ну буду ещё заниматься репетиторством онлайн – знания-то есть. Вторая мысль была о том, что мне безумно будет жалко потерять любимые спектакли. Но я быстро взял себя в руки и сказал себе – всё будет хорошо! Чему быть, того не миновать. Вопрос в том, как это достойно пережить. Месяц меня практически не было в театре. Я восстанавливался, восстанавливался и, в конце концов, восстановился.

- Как думаешь, за что тебя в первую очередь любит зритель?

- Ну это у них, наверное, лучше спросить. Возможно, им нравится моё отношение к роли, мой юмор, обаяние. Возможно, им нравится, как мой глаз горит. И это не только про меня. Потому что у нас ни один актёр в театре не выходит на сцену холостым, то есть пустым, незаряженным, неподготовленным, что бы в жизни не происходило. Все свои проблемы нас Валерий Романович приучил оставлять на улице.

- А каково тебе было выходить на сцену с парализованной частью лица? Ведь некоторые роли тебе всё равно пришлось играть самому.

- В той ситуации мне остались только роли животных, которые могли быть любыми – кривой Кот Бегемот, перекошенная собака, странноватый пингвин… Единственное неудобство было в речевом аппарате… Некоторые буквы я не мог произносить. Когда я играл собаку, у меня была фраза «А сейчас фокус-покус». А поскольку букву «П» я не выговаривал, получалось «Фокус-Фокус». Надо мной, конечно, ржали, но я понимал, что это был добрый смех, и сам относился к этому с юмором.

- Ты когда-нибудь бываешь недоволен собой как артист?

- Да, безусловно. Особенно когда есть какая-нибудь ожидаемая реакция зрителя на определённые моменты в спектакле, а её вдруг раз – и нет. Я это приписываю к своим неудачам. Я понимаю, что я что-то делаю не так, не так взаимодействую с залом, с партнёром. Мне всегда очень важен взгляд со стороны, когда мне что-то говорят мои партнёры или режиссёр, чтобы я смог что-то поправить.

- Любимые роли, наверное, почти все. А какую ты с особым трепетом ждёшь?

- Я жду, безусловно, всегда «Анну Каренину», где у меня роль Стивы Облонского. Она настолько глубокая, интересная, трогательная. Там можно копать – не перекопать глубины самой роли. И пускай, у меня не так много выходов, хотя есть сцены, которые я веду, но всё равно, окунуться в того персонажа, в атмосферу того времени – это такое наслаждение. Я, безусловно, очень люблю своего Аметистова в «Зойкиной квартире». Не только потому, что это одна из центральных ролей, но она просто классная. Это прям замена моего ушедшего Хлестакова. Это такая отдушина, где можно поимпровизировать, похулиганить. Очень люблю роль Швохнева в «Игроках». У каждой роли своя история и они мне все важны и дороги.

- Помимо того, что играешь в спектаклях, ты с завидной регулярностью устраиваешь в Арт-кафе театра музыкальные квартирники с поющими артистами. Как тебе пришла в голову эта идея?

- Эта идея пришла со времен пандемии, когда мы все были изолированы и находились по домам. А я со своей семьёй уехал в Оренбург. Мне было скучно без творчества, без сцены, и я решил проводить в соцсетях мини-квартирники – пел песни, общался с подписчиками, отвечал на их вопросы. Я выходил в эфир раз в 2-3 недели, и это длилось около 8 месяцев. Зрители писали мне названия песен, которые они хотят услышать, и я им пел их из далёких степей Оренбурга. А когда всё это закончилось, мы все вернулись в театр, и Максим Лакомкин, который отвечал тогда за репертуар Арт-кафе, предложил перенести мои капустники в живой формат. Мы попробовали, всем это понравилось, и я стал приглашать туда по очереди наших артистов. Они у нас практически все поют. И зрители всегда принимают это на ура и даже поют вместе с нами. Для меня это огромная отдушина, так как я всю жизнь пою и играю на гитаре. И я рад, что у этого проекта есть поклонники, которые практически не пропускают ни одного квартирника. И я рад, что у этого проекта есть преданные поклонники, а наш директор Дмитрий Юрьевич Берестов всесторонне его поддерживает и уже даже обновил в нём интерьер.

- Антон, ты считаешь свою судьбу счастливой?

- Безусловно. Я считаю её счастливой с момента, когда осознанно увидел глаза моих родителей, уже тогда я был счастлив. И то, что я оказался здесь, в Москве, в Театре на Юго-Западе – это большое счастье!