Для тех, кто привык к традиционно психологически, трагически, лирически решенным постановкам Чехова в духе заскорузлого МХАТа, где много плачут, бурно страдают и, заламывая руки, тоскуют о лучшей жизни, «Чайка» Театра на Юго-Западе Валерия Беляковича – сюрприз. Именно так и смотрится в уютном, вновь отремонтированном «подвале» Юго-Запада катастрофически многократно игранная «Чайка», само название которой, вероятно, навевает тоску и смутные воспоминания о Маше в черном, людях, львах, орлах и куропатках и пожелтевшем чучеле чайки, напоминающем неощипанную курицу.
Скажу сразу: никакой «чайки» в спектакле нет. Маша в черном есть, декольте, с голой спиной, в гирлянде из псевдоперьев, на вид –хронически в подпитии. Белякович вообще изначально отказывает в сочувствии всем героям пьесы: с самых первых сцен они пафосны, фальшивы. Нина Заречная, символ девичьей чистоты, - вульгарная сексапильная девица с манерами эстрадной дивы и несостоявшейся стриптизерши (и тоже в перьях). Какая уж тут «провинциальная девочка»? Треплев, непризнанный гений, полуголый, с манерами рок-музыканта. Так что же это? Пародия? Ох не любит Белякович Чехова, думается мне. Однако нет.
Не так все просто. Он затевает страстную борьбу со штампами, со стереотипами в трактовках злосчастной «Чайки» с чучелами и страданиями. Его спектакль – чувственное, динамичное, чрезвычайно живое шоу с прекрасными актерами (даже не хочу называть их скопом в скобочках). И главное – когда, зная все наперед, чуть не плачешь в ключевых сценах: заявленная игра становится жизнью, маски-шоу внезапно обретают лица, карикатуры – «вочеловечиваются». Объяснение Треплева с матерью: Боже мой, сколько раз я слышала этот текст-диалог: «Скряга!» - «Оборвыш, ничтожество!» И вдруг – проняло. А самое провальное место в «чайковских» постановках – явление Нины в последней сцене? Надрыва, кажется, не избежать. Избежали. «Чайка», созданная во имя Нины Заречной, состоялась.