Островский сегодня остается одним из наиболее современных драматургов
Два самых русских театра в Москве один за другим поставили новые спектакли по пьесам самого русского драматурга. Буквально один за другим: МХАТ имени М.Горького дает премьеру «Горячего сердца», а на следующий день в Малом театре – премьера «Правда – хорошо, а счастье лучше».
И совпадение такое не назовешь случайным! В репертуаре малого театра сейчас семь названий Островского, в доронинском МХАТе – четыре. То есть в этом смысле они держат среди столичных театров безусловное первенство. Новое обращение к драматургии «русского Шекспира» продолжает. Можно сказать, магистральную линию этих коллективов – национальную и вместе с тем заостренную социальную. А Островский Александр Николаевич со своими пьесами, написанными полтора столетия назад, как мы убеждаемся. Оказывается сегодня одним из наиболее современных и злободневных драматургов.
«Какая такая честь? Нажил капитал, вот тебе и честь, что больше капиталу, то больше и чести».
Может, нынешний новоявленный хозяин жизни так прямо и не заявит (они ведь про «цивилизованность» любят толковать!», но думает и живет по морали именно этой, как без лишних экивоков провозгласил ее купец Курослепов в «Горячем сердце». Перекликается с ним в откровенных рассуждениях нянька Филицата («Правда - хорошо, а счастье лучше»), формулируя горькие свои жизненные наблюдения так: «Первая отвага в человеке – коли денег много».
А разве не современно звучат пьяные откровения и поучения вороватого приказчика Наркиса мнимым разбойникам? Такое стоит послушать! «Что ж вы не грабите? – удивляется он. – Это вы напрасно. Вы из чужих земель, в нашего народу не знаете. Наш народ простой, смирный, терпеливый народ. Я тебе скажу, его можно грабить. И промежду прочим, даже есть много таких, которые не знают, куда им с деньгами деваться».
Деньги и совесть, деньги и любовь, деньги и патриотизм в конце концов – вот о чем говорит великий русский драматург устами своих героев, обращаясь через годы к нам, попавшим в тот же бесчеловечный капитализм, которому противилась и которого никак не принимала его душа. Бедный, но честный Платок Зыбкин утверждает: «Всякий человек, что большой, что маленький, - это все одно. Если он живет по правде, как следует, хорошо, честно, благородно, делает свое дело себе и другим на пользу, - вот он и патриот своего Отечества». А живущий иначе – «мерзавец своей жизни». И нет тут никакого «промежду», нет и не может быть удобного для кого-то «центризма»! «Да уж нельзя, - с полной уверенностью подводит черту юный правдолюб, написанный островским, только два сорта и есть, податься некуда: либо патриот своего Отечества, либо мерзавец своей жизни».
Оценивая оба спектакля как события поистине значительные, не могу не сказать, что еще раз продемонстрированы богатейшие возможности для многообразного художественного воплощения драматургии Островского. Он бытовой, но внутренне и поэтичный, даже притчевый, какой видит позднюю его пьесу «Правда – хорошо, а счастье лучше» Сергей Женовач в Малом театре. Он яркий сатирический и одновременно песенный, балаганно-гротескный и бурный, феерический, как ставит «Горячее сердце» Валерий Белякович и на сцене МХАТ имени М.Горького.
Можно вспомнить, что пьеса эта в черновом автографе первоначально имела подзаголовок: «Комедия из народного быта с хорами. Песнями и плясками в 5 действиях». Эксцентрический характер ее, заложенный и в сюжете, и во многих доведенных до крайности образах, и в игрищах изнывающего от скуки Хлынова, в свое время не обошел вниманием и сам Станиславский. Его постановка в 1926 году имела долгую биографию, сохранив неуемную силу и страсть аж до начала 50-х, когда мне посчастливилось не раз ее видеть.
Но, конечно, при всей броской игровой выразительности спектакля, которая отличала и внешние характеристики основных персонажей, великий мастер психологического театра не был бы самим собой, если бы не работал со свойственной ему глубиной над выявлением внутреннего движения каждого из них (в книге его ученика Н.Горчакова «Режиссерские уроки К.С.Станиславского» это на многих страницах досконально запечатлено.
Валерий Белякович тоже не сводит все к внешнему рисунку, а если точнее – к внешней красочной картине, в рамках которой с первой же минуты под залихватское «Когда б имел златые горы» рассыпаются по сцене эти фигуры, пестро наряженные под дымковские игрушки(отличились художники по костюмам – заслуженная артистка России Ирина Бочоришвили и Карина Дымонт). Ритм задан упругий, стремительный, так и выдерживается до финала. Народные песни, сменяя одна другую, - «Черный ворон», частушки, совершенно изумительная и ставшая настоящим открытием «Когда мы были на войне», - захлестывают зал неудержимой стихией.
Однако режиссер. Сотворивший собственную сценическую редакцию классической комедии, больше всего побеждает тем, где сквозь откровенную клоунаду, подчеркнутую одинаково размалеванными щеками актеров, проглядывают созданные ими человеческие живые характеры. Несколько неожиданный Курослепов в исполнении народного артиста России Ивана Криворучко – не просто отупевший от беспробудного пьянства, но искренне озадаченный апокалипсическими своими видениями и по-детски растерянный: от утраты граней между сном и реальностью. Самодовольный и шагающий напролом Серапион Мардарьич Градобоев, властный градоначальник, в котором заслуженный артист России Владимир Ровинский вдруг обнаруживает ностальгическую ноту при военных его воспоминаниях. Чуть не воющий от тоски Хлынов, чье самодурство заслуженный артист России Владимир Клементьев подает как несносное и для него самого, но неизбежное времяпровождение. Колоритнейший проходимец Наркис (заслуженный артист России Михаил Кабанов), у которого масса изощренных оттенков этого подхалимства, и Вася Шустрый (артист Максим Дахненко), до поры изображавший «геройство», но на поверку оказавшийся совсем не шустрым и совсем не героем.
А наибольшая актерская удача в спектакле – это, бесспорно, заслуженная артистка России Лидия Матасова в роли Матрены, заставившая не меня одного вспомнить необыкновенно яркую Фаину Шевченко из постановки Станиславского. Вот работа, достойная сравнения с признанным образцом! Вообще, ангажированным критикам, специализирующимся на уничтожении театра Татьяны Дорониной, не мешало бы когда-нибудь более или менее честно взглянуть, как живет и развивается под ее руководством этот коллектив. Увидели бы тогда и прекрасные актерские работы, заслуживающие наивысшей оценки, и весьма разнообразные режиссерские почерки, не похожие один на другой. Сама Татьяна Васильевна в собственных постановках последовательно продолжает классическую мхатовскую традицию, обогащенную опытом театра Товстоногова. Однако, не препятствует экспериментам Беляковича, который по-своему ставит «Козьму Минина» того же Островского и «На дне», в теперь вот «Горячее сердце». Лишь бы в экспериментах не истаяло главное, чем особенно дорого нам русский театр.
Критики Малого бьют по существу в то же самое: традиция их раздражает. Не нравится, что большой артист Юрий Соломин, подобно большой артистке Татьяне Дорониной, сам ставит спектакли, и замечательно ставит. Но критики эти придумали пренебрежительное – «актерская режиссура».
Что ж, Доронина приглашает для работы в своем театре одного из интереснейших режиссеров нового поколения – Валерия Беляковича, а Соломин тоже – Сергея Женовача. Вслед за «Горем от ума», ставшим гвоздем театрального сезона (да и поболее, пошире!), - теперь «Правда – хорошо, а счастье лучше».
Новизна режиссерского взгляда здесь в том, что он бытовую комедию раскрывает и как своего рода притчу – о волшебной силе любви. Чудо преображения закоренелой самодурки Мавры Тарасовны Барабошевой (ее очень точно играет народная артистка России Евгения Глушенко), проявившееся в абсолютно непредвиденных решениях, которые она принимает к концу спектакля, становится ведь результатом встречи со старой и вновь пробудившейся любовью. А любовь собственная помогает понять чувства молодых.
Так-то оно бывает! И отставной «ундер» Сила Ерофеич Грознов в блистательном исполнении народного артиста России Василия Бочкарева (такая же вершина актерского ансамбля, как Лидия Матасова во мхатовском «Горячем сердце»!) берет в первую очередь своей органичностью, колоритной естественностью, эксцентрической натуральностью, я бы сказал. Жаль, что другая очень важная тема пьесы (присутствующая у Островском в «Горячем сердце» тоже) оказалась несколько деформированной. Это – тема попираемого человеческого достоинства, когда «из людей шутов делают», когда ложью да жульничеством душится правда, о чем в адрес этих «мерзавцев своей жизни» сказано так: «Первое ваше удовольствие – бедных да беззащитных обижать».
В данном случае «шутом поставили» щепетильно честного Платона Зыбкина, который, вызывая насмешки, все равно рубит правду-матку в глаза и не устает повторять, что правда свое возьмет.
Разумеется, он смешон в глазах барабошевых, как ненормален и смешон в восприятии Фамусова и Ко Чацкий. Но не играет же талантливый Глеб Подгородинский Чацкого таким, каким видело его все это скопище «здравомыслящих» монстров! А вот здесь, в образе Платона, почему-то задал ему режиссер именно такой рисунок роли. Легкая улыбка по отношению к этому герою у автора есть. Но очень дозированная и сочувственная, какая может быть лишь над чрезмерной наивностью молодости. Однако не над самой же честностью и не над приверженностью правде, что получается при той шаржированной трактовке, какую мы видим.
Когда Мавра Тарасовна в финале утверждает житейскую мудрость, вынесенную в название пьесы, автор вовсе не подписывается под ней как под универсальной формулой. Да, субъективно для человека личное счастье. Может быть. Куда лучше какой-то «абстрактной правды», но… Будет ли счастье собственно счастьем, коли достигнуто вопреки правде и даже поперек правды? Большой вопрос! Если признать, то мы обязаны принять тогда за истинное счастье образ жизни именно всех этих барабошевых, градобоевых, курослеповых, хлыновых, а в конечном счете – жирующих, ныне «новых русских».
Неужели Островский такое «счастье» принимает и оправдывает? Нет, нет и нет!
И еще не знаем мы (ох, не знаем!), чем обернется завтра это зыбкое вдруг на сегодня везение Зыбкина Платона. Ежели, конечно, предпочтет он оставаться среди барабошевых таким же честным и правдивым. Каким был. Будет плакаться со своей правдой, а случай счастливый, какой выпал ему на наших глазах, станет горьким воспоминанием. Коль вся жизнь вокруг не по правде устроена, не может быть вполне счастлив по-настоящему честный человек. Так что лишь сугубо временной видится идиллия всеобщего примирения. Продемонстрированная в финале спектакля.
Ну а словно с неба прозвучавшая под занавес «Куда летишь, кукушечка?», исподволь и потихоньку набиравшая силу где-то далеко за сценой, так дивно завораживает зал, что он отвечает всплеском аплодисментов. Поскольку слышит в этой восхитительной русской песне голос горячего и неподкупного русского сердца. Оно в такой выси, куда никакими миллионами (рублей или хоть баксов) не добраться…