Не каждый день удается поговорить с человеком полностью довольным своей жизнью. У него сияющие глаза и робкая улыбка. На самом деле, Дмитрий Гусев, актер московского «Театра на Юго-Западе», при внешней мягкости и постоянной готовности рассмеяться исполнен внутренней серьезности и цельности направленной силы, которая уверенно ведет его однажды выбранным курсом.
Лицедейство — штука непредсказуемая. Чаще всего оно само выбирает, кому на сцену. Наиболее одаренные артисты нередко получаются из тех, кто в детстве не только не думал об актерстве, но даже и двух слов толком связать не мог.
Дмитрий Гусев как раз из таких, изначально поцелованных Мельпоменой счастливчиков, не сразу угадавших свое предназначение. Энерджайзер позитива, он верит только в собственные силы и успех, основанный на трудолюбии.
Ему помогают талант и любовь. Актер Гусев «родом» из театра, в котором все преклоняются перед недавно ушедшим мастером и обожают, созданную им сцену. Дмитрию повезло: он еще успел научиться у режиссера Беляковича универсальности в театральном деле. Все остальное счастье он кует себе сам — строит дом, в котором «собак и лошадей любят», растит сына и дочь, старательно хранит этот островок душевного благополучия, не жалея сил на достижение благополучия материального.
С человеком, который все в жизни делает с удовольствием, разговаривала корреспондент «Около» Дарья Евдочук.
Д.Е. Дима, предлагаю начать «ab ovo», чтобы познакомить зрителей с Вами поближе. Я сама, признаюсь, знаю о Вас не слишком много, для меня Вы человек загадочный. Откуда Вы родом, как стали актером?
Д.Г. Никогда не считал себя мистической личностью и не собираюсь ей быть (смеется). Сам я из маленького городка Северска в Тульской области. Лет до шестнадцати даже не помышлял о театре, был зажатым мальчиком, боялся выходить к доске рассказывать стихи, очень тяжело их запоминал. В юношеском возрасте увлекся уличными танцами вместе с младшим братом.. Мы создали дуэт под названием «Два веселых гуся». Развлекали девчонок. Как-то раз брат увидел объявление о том, что будет проводиться конкурс для тех, кто хочет попасть на телевидение. Пошли туда, а там еще записывали в театральную школу. Все это было в Северске, где есть молодежный театр под названием «Наш мир». Мы пришли, я хотел записать младшего брата, но меня спросили: «А вы?». Я сказал: «Ну что вы! Как это — я?». В моем понятии я был «пацан»! Это же девяностые годы: группировки, подвалы, кач, Арнольд Шварценеггер, Сильвестер Сталлоне на стене! Я даже не рассматривал себя с этой позиции. Но, помогая брату готовиться к поступлению, я как-то и сам втянулся. Стал ради интереса приходить на уроки актерского мастерства, и у меня начало получаться.
Д.Е. А у брата?
Д.Г. Брат тоже актер, ужаленный (смеется), но он остался в театре «Наш мир», до сих пор там работает. Закончил тоже Ярославский театральный институт.
Так я и «заразился» театром. Сначала я стоял «на калитке». Это значит — малиновый пиджак девяностые годы! Я был главным администратором, осуществлял «фейс-контроль», что странно с моим маленьким ростом, но тогда я был сильно раскачан. Меня даже знали в определенных криминальных кругах (улыбается). Потом я увлекся мастерством актера, и на меня поставили первый спектакль — «Эй, кто-нибудь!» Уильяма Сарояна, пьеса на двоих. Это был первый мой спектакль и прошел он всего один раз. Затем я сыграл в этом же театре в спектакле «Эти свободные бабочки» Леонарда Герша. Мне очень нравится эта пьеса и Дональд Бейкер — один из любимых моих персонажей. Дальше встал вопрос: «Что теперь делать?». Надо было ехать получать образование, либо оставаться на том уровне, на котором я был. И я поехал, естественно, через Москву, где на вторых, на третьих турах обычно и застревал. Закончились деньги. Побежденным не хотелось возвращаться. Пришел на центральный телеграф…и дальше совершил поступок, за который мне до сих пор стыдно, но именно он привел меня в Ярославль. Тогда не было мобильных телефонов, а у меня оставалось ровное количество денег, чтобы позвонить родителям и попросить денег на обратную дорогу. Я плачу телефонистке, она мне дает сдачу — вместо, допустим, (не помню, какие тогда были деньги!) трехсот рублей, три тысячи. Она, конечно, ошиблась, а у меня сработало в голове: «На эти деньги я смогу доехать либо до Питера, либо до Ярославля!». Я не стал звонить домой, побежал за угол, помню, как стрела летел, лишь бы никто не окликнул! Таким макаром я добрался до Ярославля.
Д.Е. Почему именно туда?
Д.Г. У меня был выбор между Питером и Ярославлем, но мои первые педагоги, которые учили меня актерскому мастерству, были из Ярославля, и чаша склонилась в ту сторону. Там меня взяли сразу с прослушивания на второй тур. Я его успешно прошел и только тогда позвонил родителям, сказал, чтобы высылали деньги — я еду домой, поступив в Ярославский театральный институт.
Д.Е. Как попали в Москву и в «Театр на Юго-Западе»?
Д.Г. В 2001 году мы заканчиваем институт и всем курсом едем в Москву на «Подиум театральных спектаклей». Большой «Подиум» проводится в Москве для выпускников театральных ВУЗов. Мы туда возили Эудуардо де Фелиппо «Призраки», это тоже одна из моих любимых работ, я там играл главную роль. Большой «Подиум», в принципе, ничего абсолютно нам не давал, просто мы могли показать, чему научились. И также, как все провинциальные артисты, мы начали показываться в московских театрах. Были в МХТе, в Пушкинском и еще много-много где, и уже даже отчаялись, потому что нас брали, но не в московские — там были режиссеры из периферийных театров. Но «плох тот солдат, что не хочет быть генералом» — мы мечтали только о Москве. Все расстроились. Вдруг в последний день звонок от нашего хорошего знакомого, который сказал, что есть такой «Театр на Юго- Западе». Мы все о нем слышали, нам рассказывал про него наш педагог, но ничего не видели. Поехали туда, а там уже ГИТИС вовсю показывается! Они все с костюмами, с какими-то маракасами, шумные, уверенные, а мы пришибленные, без реквизита, костюмов, без всего… Но Валерий Романович сразу отметил нас троих — Сашу Шатохина, меня и еще с нами была Ольга Дмитриева. Мы попали в театр все трое.
Д.Е. Долго ли, коротко ли, но в этом году уже пятнадцать лет, как Вы работаете в «Театре на ЮЗ». Что-то предпринимали в связи с этой датой? Или, может быть, новая роль Шарля Бодлера специально ставилась под Ваш юбилей?
Д.Г. Я к юбилейным датам отношусь спокойно, никогда не планирую ничего грандиозного. Моя позиция — артист должен работать. Поэтому ни Бодлер, никакие другие мои работы не приурочены ни к какой дате.
Д.Е. Когда я сказала «загадочный», я не имела в виду мистику, просто Вас я не так часто вижу в театре. Вы, как Чеширский Кот-появитесь, одарите улыбкой, ролью и опять пропадаете. Чем Вы еще занимаетесь?
Д.Г. Это связано с тем, что у меня большая семья, и Валерий Романович дал мне «зеленый свет», чтобы я мог работать еще где-то на стороне. Я пытаюсь сниматься в кино, нельзя сказать, что сильно успешно.
Д.Е. Однако, с экрана не сходите, постоянно вижу Вас в сериалах.
Д.Г. Зарабатывать деньги надо, кормить семью. Наконец-то я приобрел свое жилье, опять же- не совсем свое — ипотека. Работаю, чтобы была семья сытая и крыша над головой.
Д.Е. То есть, кино — это пока только заработок или все-таки удовольствие?
Д.Г. И удовольствие, и средство заработать. Артист всегда делит театр и кино. Это два разных места существования. А если брать «Юго-Запад» и кино, то разница кардинальная. Обладать такой техникой, чтобы держать зрителя на «Юго-Западе», это многого стоит, но когда с такой техникой приходишь в кино, там тебе говорят: «Стоп, стоп, стоп! Поменьше, поменьше!» (смеется).
Д.Е Вы цените, что попали именно в этот театр? Считаете ли Вы, что он отличается от других театров?
Д.Г. Безусловно! Это один из лучших театров. Попав сюда сразу после театрального института, я не очень сначала понимал, что от меня хотят. Нас учили там «вязать» петельку- крючочек, а здесь все так мощно, все ломает стереотипы и вообще все, чему нас учили в институте. Потом я понял, что и тут это присутствует - «петелька-крючочек», но только на более высоком эмоциональном градусе. Ничего не отменяется, просто Валерий Романович Белякович поднимал артиста из сонного состояния, чтобы открывались некие чакры, и ты выходил в этот космос. Тут степень существования не сто градусов — двести, триста, четыреста! Бесконечность такая, в которой ты находишь новые приемы, новые способы существования необычные, но они оправданы, они интересны зрителю. Я считаю, что это одна из самых лучших актерских школ в Москве. Мне сейчас уже не один режиссер не страшен. Я могу с любым работать и я, в принципе, понимаю любые задачи, которые они ставят передо мной. Другое дело, как я выполняю их, но хочется верить, что достаточно профессионально.
Д.Е Некоторые актеры считают, что у них есть «роль жизни», самая любимая, у других любима та, что свежая и еще не надоело ее играть. Как у Вас с этим?
Д.Г. У меня есть главная роль, которую я всю свою осознанную театральную жизнь хотел сыграть.
Д.Е Можно угадаю? Подсекальников?
Д.Г. Да! Я с ним познакомился еще в Северске. Группа ребят как раз поставила отрывок по «Самоубийце» Эрдмана. Я тогда увидел эту драматургию, взаимоотношения, мне захотелось прочитать, ведь я вообще не знал Эрдмана, я же был «обычный пацан» (смеется). Я прочел и понял, что хочу сыграть в этой пьесе! Потом я в институте несколько раз показывал отрывки из нее. Придя в 2001 году на «Юго-Запад», я попадаю на первую репетицию, и это — «Самоубийца», где в главной роли тогда был Вячеслав Германович Гришечкин. Труппа репетировала и готовила спектакль к гастролям в Америке. Кстати, тогда не состоялись гастроли из-за известных событий с башнями-близнецами, но спектакль уже был сделан. Где- то через полгода Валерий Романович подходит ко мне с вопросом : «Гусев, ну что ты хочешь сыграть?». Я говорю: «Валерий Романович, то, что я хочу вы уже сделали. Я хотел Подсекальникова». Этот разговор запал Валерию Романовичу в голову, он запоминал такие вещи. Затем Вячеслав Гришечкин отчасти ушел из театра, место Подсекальникова освободилось, роль предложили мне. Я, естественно, сказал: «Да!». На тот момент у нас уже были договоренности с Валерием Романовичем, что я снимаюсь, работаю на стороне, но тут я не мог отказать. И не только потому, что очень уважал Валерия Романовича, но и потому, что очень сильно хотел. Я, конечно, вцепился в роль. Сейчас это то, что вы и видите на сцене.
Д.Е То, что мы видим, великолепно! Есть ли у Вас свое отношение к Розенкранцу? В «шекспириаде» считается, что они с Гильденстерном близнецы сиамские, воплощающие в своей паре тогдашнее общество, не имеющие по отдельности своего лица.
Д.Г. Здесь надо смотреть структуру нашего «Гамлета». У нас оба эти персонажа в более темной краске, но я их оправдываю. «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» Стоппарда, знаете ведь? Там они выбелены, там рок толкает их, они жертвы этой судьбы. У нас решение такое, что все-таки они за власть. А почему? Конечно, из-за боязни потерять собственную жизнь. Слаб человек. Там даже есть попытки, пусть и смешные, сопротивляться. Розенкранц кричит: «В Англию?! Но это же смерть!».Он перечит королю, хочет сказать: «Как же так, ведь это мой друг!». Он это высказывает, хотя мог бы и промолчать. Тем не менее, власть есть власть, и они предают своего друга.
Д.Е Роль Бодлера в «Красоте отвратительного» Вы получили за внешнее сходство с поэтом или были еще какие-то причины?
Д.Г. Да, когда мне роль Наталия Бухальцева предложила я полез в интернет, смотрю — о! что- то есть общее (смеется). Я согласился, но без восторга. У меня был очень напряженный график, съемки в разных городах, совсем не видел семью. Спектакль сырой для меня. Я не почувствовал там свободы, мы просто «доплыли» до конца. Возможно, на испуге что-то получилось, но, когда у артиста расправляются крылья — я знаю это ощущение. Здесь у меня они не расправились. Я боролся с тем, чтобы успокоиться, тормозил себя, чтобы не загнаться, боролся с нервами. У нас еще получился очень короткий отрезок времени на репетиции.
Д.Е Вы все время говорите о своей большой семье. Скажите, а сколько у Вас детей?
Д.Г. Семья укомплектованная, у меня сын и дочка.
Д.Е Но это немного, это стандартный набор.
Д.Г. (смеется) Для меня достаточно. Пусть стандартная, но нам хватает. Жена в прошлом тоже актриса, мы начинали вместе в театре «Наш мир», она работала в балете, а я тогда стоял «на калитке» администратором, не был еще артистом. Когда увидел ее танцующей, влюбился. Уже двадцать три года вместе. Сейчас, наконец-то, построили свой дом за городом. В нашу большую семью входят еще кот, кошка и собака.
Д.Е Дима, Вы строгий папа?
Д.Г. Любящий. Иногда мне кажется, я занудный, поучаю. С возрастом понимаю, что все больше становлюсь похож на своего отца, он у меня жив. Мы с ним замкнутые очень люди. Вот говорят: артисты любят быть в центре внимания. Я же сразу первенство отдаю, если есть какой-то другой центр внимания. Я помолчу посижу.
Д.Е На сцене позволяете партнерам перетягивать на себя одеяло?
Д.Г. На сцене, если это «в кассу», если партнер делает это на перспективу спектакля, чтобы его поднять, если он «делает изумруды», то, пожалуйста! даже если он при этом меня перекрывает, но мы же играем один спектакль! А если он это делает ради себя, выдергивает из контекста, делает какую-то свою «тюльку», здесь я мучаюсь, понимаю, что это «не туда». Я считаю, что самая хорошая импровизация — это, когда артист знает свою роль на триста процентов и в ней настолько свободен, что он не просто какую то «тюлечку» выкладывает, а «тюлечку», работающую на образ, на перспективу спектакля. Вот тогда я делаю «браво!». Я преклоняюсь перед таким артистом и сам стараюсь соответствовать этому принципу.
Д.Е Дима, у Вас есть удивительное свойство внешности — Вы человек незаметный и заметный одновременно. С одной стороны, Вам, как хорошему шпиону, легко затеряться в толпе, с другой — один раз Вас увидишь и навсегда запоминаешь. Я знаю, что в театре считают, у вас есть определенное внешнее сходство с ВВП. Во «Встрече с песней» Вы его играете, или его сына в «Игре в кубики». Вы как к этому относитесь?
Д.Г. (смеется) Абсолютно спокойно! Замечательно! Он сейчас лидер. Может быть, когда- нибудь меня попросят его сыграть в кино. С удовольствием это сделаю, потому что он очень сильная личность и, мне кажется, любому артисту было бы интересно побывать в его ауре. По поводу «заметный-незаметный»: я, наверное, хороший ученик. Когда — то в Ярославском институте у меня был педагог Борис Викторович Трухачев, кстати, тоже незаметный. Он говорил, что артист должен быть ярким и интересным на сцене, а в жизни ему необязательно выпячивать грудь и привлекать к себе внимание. Иногда приходится в жизни что-то такое из себя придумывать, а потом на сцене «опачки!»- взял и не дотянул. Так лучше ты на сцене докажи, кто ты, про что ты…
Д.Е Вы полностью довольны тем, как сложилась судьба или могли бы заняться чем-то другим?
Д.Г Я доволен. Если бы предложили что-то изменить, то я только в своей актерской биографии готов менять, а так — я доволен абсолютно своей жизнью. Любимая жена, чудесные дети, замечательная работа, от которой я получаю удовольствие, любимый театр.
Д.Е В начале разговора Вы сказали, что Вы не мистический человек, но, судя по рассказу, Вас в жизни что-то вело — и случай со сдачей помог стать артистом, и в выборе театра, и роли Подсекальникова, все как- будто было предопределено. Верите, что нас что-то по жизни ведет или всего нужно добиваться исключительно упорством, потом и кровью?
Д.Г Оно, наверное, помогает, если ты сам добиваешься потом и кровью. Кто-то из великих говорил, что нас ведет случай. Надо этот случай разглядеть. Многие же проходят мимо. Если ты нацелен, настроен, если ты работаешь, то этот случай выдернешь. Если просто надеешься на случай, то он тебя может обойти. Такая моя позиция.
Оригинал статьи тут