Комедии в Комедiи. Нижегородцы в Москве

Само название нижегородского театра «Комедiя» заранее настраивает на конкретный жанр, очевидно, предпочитаемый коллективом. О верности такого предположения свидетельствуют два спектакля, показанные в Москве: почти шекспировское действо Г.Горина «Веронские любовники» и карнавальная комедия по мотивам пьесы К.Гольдони «Трактирщица». Правда, степень комедийности в сценических версиях оказалась различной.
Пьеса Г.Горина «Чума на оба ваши дома», несмотря на излишнюю перегруженность сюжетными перипетиями, достаточно динамична и остроумна. Однако спектакль, поставленный главным режиссером театра Семеном Лерманом, кажется монотонным и далеко не таким смешным, каким мог бы быть. Суетная хаотичность движений, громкость речи и музыкально пластические вставки, увы, не оживляют вялую тягучесть действия. Актеры добросовестно «доносят» текст, акцентируя внимание не столько на развитии характеров, сколько на внешних поворотах сюжета. Традиционные горинские метафоричность и горьковатая ирония уходят на второй план. Вопреки заявленному жару, «Веронским любовникам» недостает и истинной комедийной легкости, а также постановочной внятности и эмоциональной энергетики, которых не занимать второму спектаклю, представленному художественным руководителем театра Валерием Беляковичем.
Изначально заданный стремительный темп действия не снижается до финала. Зажигательные, ритмичные итальянские хиты 70-80-х годов отнюдь не диссонируют с текстом Гольдони. А хрипловатый голос Адриано Челентано и лирический мелодизм Тото Кутуньо служат лейтмотивом для двух пересекающихся линий спектакля: карнавальной и мелодраматической.
Актеры не стремятся всерьез изображать итальянцев, несмотря на подчеркнуто иностранное название «Tabernaria». Они играют в итальянский карнавал, где возможно все: шутки, розыгрыши, пусть и заканчивающиеся порой драматически. Временные привязки тоже не столько существенны. Оттого и забавная пародия на навязчиво рекламируемый мюзикл «Notre Dame de Paris», хоть и отдает актерским капустником, однако смотрится в данном контексте вполне органично. К тому же нижегородцы – известные мастера капустников, а потому чувствуют себя в этой стихии как рыбы в воде.
Плащи и маски, открытые корсажи, пышные оборки, бурная жестикуляция и темпераментная речь – все это игра в Италию, в карнавал, на котором, в свою очередь, тоже играют, веселясь и не задумываясь о последствиях. Персонажи-маски кружатся в стремительном танце, а через минуту уже сталкиваются в диалогах-дуэлях. Избалованный, меланхолично-томный маркиз Форлипополи (Ю.Головин) и энергичный, грубовато-напористый граф Альбафьорита (В.Демидов) «колют» друг друга отрывистыми репликами, словно рапирами. Две лихие, разудалые актрисы Розетта (Н.Ковалева) и Кончита (Е.Кондратьева) не столько  представляют светских дам, сколько откровенно пародируют их вычурные манеры. Озорные слуги Леопольд (И.Кириллов) и Чичита (С.Бердникова) не уступают господам в страсти к карнавальной игре.
Вызывающе-дерзкая, волевая Мирандолина (М.Вязьмина) тоже затевает свою игру, возможно, и не предполагая, что она окажется жестокой. Ею правит не только уязвленное женское самолюбие, но и лицедейский азарт, захватывающий карнавальный кураж. На ходу импровизируя, Мирандолина примеряет на себя то капризные интонации избалованной кокетки, то хищную пластику дикой кошки. Вознося хвалы своему обидчику и жертве, она действует достаточно откровенно и грубо. Но Кавалер Рипафратта (В.Кондратьев) не замечает ни фарсового пафоса, ни едва скрываемой насмешливой улыбки. Искренне удивляясь самому себе, он лишь бессильно огрызается, уже не нападая, а защищаясь.
Режиссерский рисунок В.Беляковича, как всегда, жесткий, динамичный и контрастный. В стихию карнавального балагана врывается щемящая нота. Убежденный женоненавистник, превратившийся во влюбленного безумца, и впрямь порой походит на сумасшедшего. Если совсем недавно он резко и уверенно парировал атаки Мирандолины, то теперь одержимо сражается с самим собой. Рипафратта словно раздваивается на глазах. В нем живут два совершенно разных человека: один – растерянный, потерявший покой, но вдруг обретший доброту, нежность и искренность чувств, другой – отчаянно сопротивляющийся, по-прежнему агрессивный и грубый, но уже не способный одержать победу над первым.
И снова врывается карнавал. Мирандолина продолжает шутить и разыгрывать – то выезжает на кресле-каталке, то изображает обморок и так же играючи, отвергает Кавалера, уходя с ошарашенным Фабрицио (С.Бородинов). Мелькают в полумраке пары, мечется Рипафратта, тщетно пытающийся объясниться с Мирандолиной, не верящей в то, что любовная игра для него перестала быть игрой. В финале две линии спектакля соединяются. Персонажи в праздничном кружении проходят перед отрешенно застывшим взглядом Кавалера, для которого карнавальная шутка обернулась слишком суровым наказанием за былое равнодушие и самоуверенность.