В московской "Новой опере" – премьера первой редакции оперы Модеста Мусоргского "Борис Годунов"
Как всегда, руководитель театра Евгений Колобов "воспринял партитуру как художественный импульс к созданию собственной версии произведения" (пресс-релиз). Однако версия Колобова и режиссёра Валерия Беляковича вряд ли может претендовать на полноценное самостоятельно бытование. Нестандартная музыкально-драматургическая основа первой редакции оперы, казалось бы, даёт большой простор для фантазии постановщиков. Направляясь на премьеру, я опасался, что эпохально-драматургический "Годунов" на небольшой сцене "Новой оперы" просто не поместится. Но на сцене оказалось столько пустот, что невольно задумываешься, так ли последовательно в этом случае воплощено творческое кредо команды Колобова. Невнятность оркестра, немотивированная медлительность действия, схематичность игры и неровный вокал протагонистов – всё это в принципе можно списать на прелести премьерной лихорадки. Однако некоторые моменты системного характера, определяющий успех или неуспех постановки, можно выделить уже сейчас.
В своё время Мусоргский, работая над первой редакцией, патетически восклицал: "Народ хочется сделать. Сплю и вижу его, ем и помышляю о нём, пью – мерещится он мне, он один, цельный, большой". Народ у Мусоргского (и у Колобова с Беляковичем) забит, делает то, что ему говорят, - до определённого предела, за которым начинается тот самый, "бессмысленный и беспощадный". Но в первой редакции ещё нет массового финала – сцены под Кромами, ужасающего маховика русского бунта; энергия толпы направлена на себя самое. Общая пассивность масс не нарушается даже воплем "Хлеба голодным" – ведь после него ещё целых две картины, где народ не задействован вообще, даже не безмолвствует. Серые люди на сером фоне. Выделяется лишь одна фигура – юродивый. И здесь начинаются кардинальные расхождения драматургических концепций Пушкина-Мусоргского и Колобова-Беляковича.
Юродивый такой же серый, как и все, но с иммунитетом – железным колпаком и богоизбранностью. Его нельзя бить сабельными ножнами, стегать кнутом, тем более "изловить и повесить". Он может совершенно неприлично смеяться в лицо приставу, не говоря уже о праве принародно говорить царю достаточно гадкие вещи. Короче, юродивый является собой персонифицированный беспредел в стране беспредела. Сильного актёра на эту малую по размеру и грандиозную по масштабу роль в театре сегодня не нашлось. Видимо, поэтому основные характеристики этого персонажа в постановке "Новой оперы" распространяются и на остальных героев. Так, немотивированным идиотским смехом наделены Гришка Отрепьев, царевич Фёдор, хозяйка корчмы; хамить властям по мелочи призван Митюха из толпы – он сыплет, поперёк авторского текста, декламационными репликами, которые в конце концов начинают просто раздражать. В этом контексте даже знаменитая копеечка не имеет того драматургического эффекта, на который рассчитывал Модест Петрович. Юродивый, растворённый в толпе, коллизии не создаёт – поэтому остальные элементы драматургии рушатся согласно принципу домино. Линии ролей обрывисты даже у самого Мусоргского: например, Отрепьев исчезает из действия "на самом интересном месте", Пимен "прочерчен" лишь в крайних точках. Постановочное переосмысление этих персонажей требует прочной драматургической основы. Связки между картинами формальны; особенно "провис" переход от второй картины к третьей, от праздника восшествия на царство к келье Пимена. Великолепные костюмы Инны Габбай и модульная сценография Эдуарда Кочергина (например, ступень собора в следующей картине становится столом) общей связности действию сами по себе прибавить не могут.
Единственным выходом в этой ситуации мог бы стать акцент на заглавном образе. Старожилы помнят гастроли театра "Эстония" в Большом театре. Постановка также была основана на первой редакции; Борисом был приглашён Евгений Нестеренко. Колобову, похоже, залучить в свою труппу артиста такого ранга пока не удалось. Постановка на народ себя не оправдала – что само по себе не исключает возможность доработки спектакля. Репертуарная судьба постановки, при всех её недостатках, представляется не столь проблемной. "Борис" нынче злободневен, цены на билеты в "Новую оперу" по сегодняшним меркам смехотворны, а хор у Колобова, как всегда, звучит прекрасно. Так что – подождём.