Еще согревает воспоминание об адской летней жаре в Москве, а осени как не бывало. Кажется, только что открылся очередной театральный сезон, а третьего уже прошла. Что же осталось в памяти? Мелькнуло, звякнуло, оцарапало, ущипнуло, выпало, наконец, в осадок?
…«На дне» - символичность этого горьковского названия смешит и горчит сегодня все больше. На дне ощущает себя искусство новой России. На дне, сыром и плесенном, живут русские библиотеки и музеи. Со дна карабкаются наверх театральные актеры, соглашаясь на участие в сомнительных фильмах, жизнерадостно-глупой рекламе. Кто-то уходит из театра совсем. Однако существуя на дне, опускаться дальше уже некуда и стоит начать извлекать выгоду из своего положения. Что и делает неунывающий В. Белякович в своем Театре на Юго-Западе. Его «На дне», иронично посвященное 20-летию театра, - не о босяках с Сухаревки и не о современных нищих в переходах метро. Спектакль о людях вообще. В каком-то смысле мы все нищи и голы на этой земле, обуреваемы наполеоновскими планами, терзаемы мечтами, бывает нерешительны, легко впадаем в уныние.
Привычная дуэль циника Сатина и утешителя Луки здесь отменяется, хотя именно эти двое спектакль ведут. Лука, сыгранный С. Беляковичем с большим актерским достоинством, входит в спектакль не утешителем, а скорей, возмутителем спокойствия. Не умильный седой старичок, а какой-нибудь каторжник, Жан Вальжан, он своей суховатой логикой заставляет людей вспомнить, что пришли они в этот мир для большего. Чем оплакивать свою судьбу, не лучше ли схватить ее за глотку. И Сатин В. Афанасьева со страстью подхватывает этот мотив. Его знаменитый монолог о человеке, который звучит гордо, лишен какой бы то ни было сладкой риторики. Он действительно вдохновлен верой в себя и других и выглядит великолепным вызовом и обстоятельствам, и небесам…