Театр на Юго-Западе понес тяжелые утраты. Ушел из жизни лучший актер, с которым вместе Валерий Белякович начинал этот театр, неподражаемый и незаменимый Виктор Авилов. На протяжении нескольких лет Авилов тяжело болел и редко выходил на родную сцену. Покинули театр артисты, много послужившие его славе. Казалось, театр переживает кризис. Были на то и другие, внешние, причины. Театр на Юго-Западе - это театр прямого и страстного высказывания, и во многих его спектаклях актеры играют "до полной гибели всерьез". Естественно, в эпоху постмодернизма, ставшего основополагающим в нашем искусстве в последние годы, такой театр становился анахронизмом, и Белякович пытался "вписать" его в новый контекст. Эти попытки, более или менее успешные, все-таки - так мне кажется - не были органичными для Театра на Юго-Западе.
И вот премьера - "Куклы". Пьеса написана Валерием Беляковичем по мотивам трагифарса испанского драматурга Хасинто Грау "Сеньор Пигмалион". От первоисточника остался сюжет, действующие лица и несколько сцен, тоже изрядно переделанных. Пьеса Грау написана в 1921 году и явно была откликом на широко известную в то время концепцию Гордона Крэга об актере-марионетке, призванном выражать волю режиссера. Для Беляковича этот литературный источник становится основой для утверждения своей концепции театра и - шире - мироустройства. Прежде всего он меняет акценты, что видно уже из названий пьес: Грау - "Сеньор Пигмалион", у Беляковича - "Куклы". Куклы, марионетки, в точности как живые, которым дала жизнь рука мастера, становятся главным объектом его интереса. На что способны те, кем управляют? И чем люди, также созданные чьей-то волей и, возможно, управляемые свыше, а чаще подчиненные власти менее мистической, отличаются от кукол? И какова степень свободы - вечные вопросы для Театра на Юго-Западе. Они были ключевыми и в "Драконе", и в "Носорогах", и в "Калигуле", и в других спектаклях. И каждый раз находили глубокое сценическое решение. В "Куклах" оно основано на необыкновенно тонкой пластике. Кукольный ансамбль точно воплощает сложный пластический рисунок каждой роли и каждой сцены. Куклы, словно бы ничем не отличающиеся от людей, тем не менее все-таки не живые существа, а механические создания, и актеры, исполняющие роли кукол, замечательно воссоздают это промежуточное состояние. Олег Леушин, во всех своих ролях демонстрирующий великолепную пластику, очень хорош и здесь - в роли Херувима. Невозможно назвать всех исполнителей "кукольных ролей", но все сцены, проведенные "куклами", безупречны. Прекрасно справилась со сложной ролью Помпонины Карина Дымонт. Именно ее сделал Белякович орудием возмездия - в отличие от Грау, у которого Пигмалиона убивает другая кукла, Педро Каин. И это изменение придает пьесе более глубокий смысл. Злодей Каин может убить брата с достаточно примитивной целью. Здесь же происходит убийство создателя, и цель его - свобода, и совершает его самое прекрасное его создание. Хотя побудительные мотивы ее поступка не ясны и ей самой - все-таки она кукла. Тут и страх перед жестоким наказанием, и нежелание продолжать прежнее существование, и ощущение тщетности попытки бегства. Покинув свой привычный, но опостылевший кукольный мирок, она видит, что мир людей не для нее, она слишком хрупка для этого грубого мира. Но страх перед возвращением в тот, прежний, все-таки побеждает.
Грубый же мир показан во всей его живой - одновременно комической и трагической - реальности. Эти сцены полностью переделаны Беляковичем. Написанные им монологи, диалоги и реплики динамичны и остроумны, и чувствуется, что артистам, играющим роли людей: герцога Альдукара (В. Афанасьев), Аурелии (О. Иванова), антрепренеров (А. Ванин, В. Борисов, М. Докин, В. Долженков) - доставляет удовольствие произносить их.
В этой работе особенно раскрылся и литературный талант Валерия Беляковича. Он свободно и уверенно "перестраивает" пьесу Грау, убирая "излишества" и возводя новые постройки на старом фундаменте. Так, помимо основного Пигмалиона, в пьесе появляются еще два Лжепигмалиона поначалу выглядит как забавная мистификация, однако ей отведена очень серьезная роль в спектакле. Именно он, Лжепигмалион, являет собой образ режиссера, превращающего "материал" (в данном случае куклу) в живую марионетку. "Будем работать, и жестоко работать", - повторяет он, и это отсыл к театру жестокости Антонена Арто, пусть внешний, поверхностный, но явственный. Он заставляет кукол проводить "эмоциональный тренинг" - и это уже намек на систему Питера Брука. Именно в уста Лжепигмалиона вкладывает Белякович слова о "рождении новой школы актерского мастерства", о "новых формах", о "синтетическом актере, актере нового поколения, актере-марионетке, актере-кукле", о новом театре, который овладевает техникой "балетного искусства, оперного музыкального театра, театра абсурда, театра жестокости, психологического театра и цирковых кордебалетных представлений". Не он создал этих кукол - их создал Пигмалион, но он воплощает жесткий и жестокий режиссерский замысел создателя. Он такая же кукла, созданная Пигмалионом. Но он - alter ego Пигмалиона. Эту очень сложную роль с блеском играет А. Иванов. И повторяющиеся рефреном в его монологе слова "это - куклы", произносимые каждый раз с новой интонацией, буквально врезаются в сознание зрителя.
Итак, герой пьесы Грау сеньор Пигмалион выступает у Беляковича в трех ипостасях, в трех лицах. Пигмалиона без приставки и порядкового номера, то есть собственно Пигмалиона, играет Е. Бакалов. Этот образ со всеми его монологами пришел из пьесы Грау. Белякович практически ничего в нем не изменил. К сожалению. Ведь появление еще двух ипостасей одного характера должно было повлечь за собой изменение и этой, вроде бы главной, ипостаси. В результате его перенесенные из пьесы Грау монологи выглядят здесь слишком пафосно, то сентиментально, как монолог о деревянной кукле (частично повторенный в финале Пигмалионом-2), явно неуместный в устах человека, который, подобно Карабасу-Барабасу, бьет своих кукол огромным кнутом. Мне кажется, что рисунок этой роли должен быть более резким: без комического эффекта, столь уместного у Лжепигмалиона - А. Иванова, и без нежной исповедильаности, органичной для Пигмалиона-2.
Пигмалион-2 появляется в конце спектакля, после трагической развязки, когда, казалось бы, все уже ясно и больше добавить нечего. Оказывается, сказано не все, и требуются некоторые пояснения, а точнее - прямое высказывание. Такой прием был свойствен театру классицизма, когда после развязки на сцену выходил резонер (тогда это слово не имело отрицательного смысла), все расставлял по местам и объяснял публике, что хорошо, что плохо, что требует осуждения, а что должно служить примером для подражания (вспомним Стародума из "Недоросля" Фонвизина). Этот композиционный ход, столь необычный в новом театре, в данном случае вполне оправдан. Дело в том, что пьеса Грау-Беляковича построена по канонам классицизма. В ней соблюдено основное правило классицистической драмы - три единства: времени (день и ночь), места (Мадрид: театр и пригородный дом) и действия (оно разворачивается вокруг одного события). Так что монолог резонера в конце спектакля в подобном случае публику времен Корнеля и Расина не удивил бы. Нас удивляет, но только поначалу. Появление В. Беляковича словно бы из воздуха среди установившейся на сцене тишины и его монолог, произнесенный тихим и проникновенным голосом, не только расставляет все по местам, но и делает необходимые акценты. Действительно, на той удручающей ноте, которой заканчивается пьеса Грау, спектакль не должен был завершиться. То есть мог бы, но не у Беляковича. Что бы это было: конец театра, а значит (мир - театр), конец мира? Да нет же, театр продолжается, только его должны делать живые люди с живыми чувствами и настоящими страстями. Пигмалион-2 передает слово артисту Понсано (В. Коппалов) его собратьям (В. Приезжев и А. Шатохин), и их вдохновенное чтение первых строф монологов Лира, Гамлета и Отелло завершает спектакль. Театр и мир существуют только тогда, когда там живут и действуют живые люди, а не управляемые марионетки. Вот оно - прямое высказывание, необходимое Театру на Юго-Западе. Быть может, истины, которые он несет, стары и слишком просты. Но вечные истины всегда просты, и все зависит от того, как их высказывать. Театр на Юго-Западе делает это искренне и талантливо. "Куклы" показали, что он верен себе, и в этом залог его успеха.