… Он лежит на ветхом, с разодранной обивкой диване и пустым, мертвым взглядом голубых, очень светлых глаз смотрит в какую-то одному ему видимую точку. Лежит так долго и неподвижно, что невольно начинаешь думать: а жив ли он?
Нет, он давно уже не жив, Николай Алексеевич Иванов, потому что надорвался, как мужик, для куража взваливший на плечи два огромных мешка. Он только кажется живым тем, кто его окружает и не понимает, не может понять. «Паша, что со мной?» - это не вопрос, обращенный к Лебедеву, это пристальный взгляд в зеркало, словно в собственную душу.
Николай Алексеевич Иванов – русский Гамлет, лишний человек, рефлексирующий интеллигент, цепляющийся за книжную девушку Шурочку Лебедеву, словно утопающий за соломинку, потомок Онегина, Печорина, Чулкатурина… Как еще? Чему еще учили нас в школе и институте, выстраивая по хронологии лишних людей в стройные ряды?...
Николай Алексеевич Иванов, каким сыграл его Евгений Бакалов в спектакле Пензенского драматического театра (режиссер С.Стеблюк), принципиально вне каких бы то ни было корней, хронологий, рядов. Он стремится быть не таким, как все: не поддаваться заедающей всех среде, как его однокашник Лебедев; вероятно, порвал все родственные связи, женившись на еврейке, как решительно разорвала свой круг Сарра, став Анной Петровной; хотел честно жить и наслаждаться трудом своих рук, но…. Ничего не получилось из его светлых затей – он надорвался в самом начале пути…
Кто его знает? – может быть, предощутив близкую смерть Сарры куда раньше прозорливого и принципиального доктора Львова. А потому в самом начале, увидев перед собой дуло ружья Боркина, он не пугается – остановившийся взгляд Иванова-Бакалова, словно слезами, набухает изнутри надеждой. А вдруг это – выход?...
Наверное,каждый большой артист рано или поздно ощущает исчерпанность того, чем жил на протяжении десятилетий. Особенно остро это происходит в провинциальных городах, где самое понятие звездности проявляется иначе, нежели в столице. То, что в Москве и Петербурге сосредоточено по многочисленным теле- и радиоканалам, глянцевым обложкам журналов, газетным страницам, в провинции концентрируется на малом поле и спустя короткое время начинает казаться лишь маленькой домашней радостью.
Кто-то ею довольствуется, утешая себя житейской мудростью: лучше быть первым дома, чем последним в чужом краю. Тем более что Москва не слишком доброжелательна к пришельцам – многие замечательные, по самому большому счету глубокие и серьезные артисты провинции как-то всасываются в столичные труппы и становятся почти невидимыми. Но кто-то вопреки логике все же решает попытаться начать жизнь сначала, видимо, слишком болезненно, остро ощущая свою надорванную провинциальной жизнью спину. И никогда, никогда не дано понять нам, сторонним наблюдателям (пусть и самым пристрастно доброжелательным), ошибся артист в своем выборе или нет. Это знает лишь он сам… «Иванов», сыгранный на московских гастролях Пензенским театром, стал последним спектаклем Евгения Бакалова на родных подмостках. Он участвовал в этих гастролях уже как артист Московского театра «На Юго-Западе». Может быть, еще и поэтому, какой-то особенно грустной, пронзительной нотой расставания прозвучал этот спектакль?
Бакалов пришел «На Юго-Запад» не по душевному мгновенному порыву – мне кажется, путь его в этот именно театр был достаточно тщательно обдуман. Валерий Белякович ставил спектакли в Пензе и, репетируя с режиссером, Евгений Бакалов ощущал все больше и больше совпадений с эстетикой Беляковича: с его темпераментом, пристрастием к броской зрелищности, современным ритмам, особой музыкальности…
Не под влиянием ли именно Беляковича Евгений Бакалов сам занимался музыкальным оформлением «Иванова», выстроив четкую партитуру образа и спектакля в целом, где эмоциональные ощущения Николая Алексеевича выражены сильно и остро?... Именно в спектакле Валерия Беляковича «Ромео Джульетта» много лет назад сыграл Евгений Бакалов незабываемого Меркуцио. Он был явлением крупным и совершенно чужим в этом мире потерявших головы врагов. Трещина проходила через его сердце, он стремился противопоставить бессмысленной вражде ощущение сладости каждого прожитого мига, но погибал, надорвавшись от непосильного груза бесконечных убийств, и не с гневом проклинал, а отчаянно, как-то по-мальчишески жалобно выкрикивал: «Чума возьми семейства ваши оба!»
Один из самых востребованных в пензенской труппе артистов, Евгений Бакалов работал практически со всеми режиссерами, приглашаемыми на постановки. Он играл много, темпераментно и всегда даже в слабых спектаклях, остро, с ювелирной отделкой характера. В его Дон Гуане («Каменный гость» в «Маленьких трагедиях») захватывал не только вольный полет страсти, но и мучительная обреченность вызова небесам, которой этот человек подчинил сам себя. В его Сальери («Вольфганг») завораживала глубина уверенности в собственной правоте. Непоколебимой убежденности в том, что судьбу можно и нужно переиграть. В его Иванове…
Впрочем, с этого я и начала. Николай Алексеевич Иванов обозначил отсчет нового времени, поворот в судьбе Евгения Бакалова. Что за поворотом? – увидим, заранее знать, нам не дано.
Когда на протяжении долгих лет следишь за артистом, отмечая его точные попадания в самые разные эстетические системы, когда любишь его роли, подолгу помнишь каждую, выстраивая по ним почти интуитивно линию судьбы, - особенно горячо ждешь продолжения. Не просто новых работ – ступенек, которые преодолеваются одна за другой, чтобы возвести артиста выше, выше, к звездному небосклону. Это не всегда получается, но каким счастьем становится для ожидающего этот ровный и яркий звездный свет, переместившийся в другую часть небосвода!...
Евгений Бакалов репетирует в Театре «На Юго-Западе». И дай Бог, чтобы звезда его вспыхнула с новой, неожиданной силой…