"Новая опера", едва начав сезон, представила премьеру. О постановке "Бориса Годунова" Мусоргского в первой авторской редакции последнее время говорилось много: этот спектакль ждали и меломаны, и критики. Но интерес подогревался не только стремлением услышать аутентичную версию произведения, очищенную от наслоений времени. Восемь лет назад Евгений Колобов уже предпринимал попытку поставить подлинного "Бориса" на сцене Театра им.Станиславского и Немировича-Данченко (кстати, до него копья ломали всё тот же Театр Станиславского – в 1929 году и таллиннская "Эстония" – уже в 80-м). А в 90-м это событие вызвало целую бурю суждений и споров. Сегодня более актуальным был вопрос, каким предстанет спектакль в новом здании театра, сможет ли "Новая опера", наконец-то получившая свой дом в саду "Эрмитаж", создать настоящее театральное зрелище? Прекрасно осознавая вокальные возможности труппы и не надеясь ни на какие особые откровения по этой части (собственно, как и по части оркестра), ждали "постановочных" событий – интересных декораций, костюмов, небанальной режиссуры. Разумеется, не на голом месте, ведь Евгений Колобов взял себе в соавторы признанных мастеров драматического театра Валерия Беляковича и питерского художника Эдуарда Кочергина. К тому же и самого Колобова, известного своим пристальным вниманием к пушкинским текстам (вспомним "Евгений Онегина") и к партитурам, думалось, осенила нетривиальная идея. Что из этого получилось – читайте в нашем следующем номере.