В 2011 году основатель Театра на Юго-Западе Валерий Белякович передал бразды правления своему ученику – Олегу Леушину. Это решение перевернуло судьбу артиста и тем не менее было закономерно. Прошедший путь от билетера до ведущего актера, Олег Леушин знал родной театр от и до. За прошедшие восемь с половиной лет он поставил семь спектаклей, а премьеру этого сезона – «Кабалу святош» по пьесе М.Булгакова – посвятил покойному учителю. О том, по какому пути сегодня движется Театр на Юго-Западе, мы поговорили с его художественным руководителем.
- Помните свои эмоции, когда вам впервые предложили стать художественным руководителем Театра на Юго-Западе?
- В том-то и дело, что мне никто не предлагал. Я узнал о назначении пост-фактум и, конечно, пребывал в состоянии шока. За два дня до назначения мне позвонил Валерий Романович и спросил:
- Лёва, тебе сколько лет?
- Сорок четыре, Валерий Романович.
- А ты у меня заслуженный?
- Да, а что?
- Нет, ничего.
Раздались гудки. Через пару дней вечером я обратил внимание, что все актёры нашего театра на меня как-то подозрительно смотрят. И только потом мне позвонил друг и рассказал, что я стал худруком театра на Юго-Западе.
- У вас были сомнения?
- Мне не дали возможности сомневаться в себе - это стиль Беляковича. Когда я только пришёл в Театр на Юго-Западе, сразу получил несколько главных ролей. Он с нами один раз порепетировал и уехал в Америку, а мы сами тут выплывали, как могли. Он любил так ошарашить. И никуда не денешься – позади Москва. (Смеётся)
- Всегда сложно становится руководителем коллектива, с которым ты только что был на равных. Как выстраивались отношения с труппой?
- Всё было очень сложно. Любые изменения в нашей жизни вызывают некоторые бурления и здесь без этого не обошлось. Я в кабинет худрука не мог зайти на протяжении месяца, не ассоциировал себя с этой должностью. Моё место – сцена, в крайнем случае – буфет, курилка, как у всех артистов. А тут у меня поменялся статус, хотя внутри как раз ничто не изменилось. Просто раньше я отвечал только за свою роль, а теперь мне приходится отвечать за весь театр.
- Вы получили от Валерия Беляковича какое-нибудь напутственное слово?
- Он говорил мне: «Лёва, я никуда не ухожу, я всегда рядом». Давал советы, поддерживал, иначе бы я не справился.
- Как происходил переход от ведущего актёра к режиссёру и худруку?
- Пришлось от некоторых ролей отказаться – снизить нагрузку. Появились бессонные ночи. Я ведь не только худрук, но и директор, должен отвечать за финансовые вопросы. Выбор репертуара тоже нужно держать в голове, быть активатором идей. Их нужно зарождать, заражать ими артистов, а потом всё это объяснять, показывать, терпеть.
Валерий Романович ушёл внезапно. 5 декабря мы начали репетировать новый спектакль «ZOOFELLINI» Петра Гладилина, а 6 декабря его не стало. Через некоторое время Петр Гладилин решил сам поставить свою пьесу. Мы получили грант, нашли деньги. Он начал работу, но за две недели до премьеры написал мне, что не будет репетировать.
На следующий день я собрал участников спектакля и объявил им о случившемся. Пришлось за 18 репетиций сделать спектакль. Он получился достаточно стильным, интересным, наполненным. Это требовало неимоверных усилий. Думал – сойду с ума, но мы выжили. Все последние годы я живу в напряжении, но когда я прихожу в театр, всегда приношу с собой позитив. Всё остальное оставляю дома.
- Не задумывались, почему Валерий Романович выбрал именно вас?
- Видимо за эти годы у нас сложились отношения, он видел мою человеческую и актёрскую динамику развития. Я пришел сюда мальчиком и половину жизни посвятил Театру на Юго-Западе. Сейчас мне 51 год, 26 из них я здесь. Прошёл путь от гардеробщика и билетера, с маленьких ролей - до худрука. Есть много артистов, которые перебегают из театра в театр, в антрепризу, в рекламу. Я всегда бил в одну точку, меня занимало постижение профессии, учился думать и сейчас артистов этому учу. Только что репетировали, прогоняли спектакль, одну сцену разбирали почти два часа. Говорю артистам: «Вы должны думать! Вы же артисты, над ролью надо работать». Я могу за них выйти и сыграть, но влезть в их шкуру – не могу.
- А что вы прогоняли?
- «Кабалу святош» - наш премьерный спектакль. Он должен набирать, а не находится в стагнации. Спектакли быстро разваливаются, если за ними не следить.
- Что было важно для вас в вашей трактовке «Кабалы святош»?
- Когда ушёл из жизни Борис Равенских, Белякович посвятил своего «Мольера» ему. В свою очередь, я свой спектакль посвятил Валерию Романовичу. Но если у Романыча был сделан акцент на личности Мольера, то меня больше интересовала кабала - люди, которые мешают другим жить и творить, делают это очень изощренно, с улыбкой. В моем спектакле король молод, это человек, который переживает этап становления. Когда у тебя есть перспективы стать Людовиком Великим, ты пользуешься силами, в том числе теми, что противостоят тебе. Король борется за власть при помощи Мольера, использует его, как инструмент.
- За сорок лет существования у Театра на Юго-Западе выработался свой узнаваемый стиль. Какой путь вы для себя избрали: следовать традициям театра или отказаться от них?
- Театр меняется каждый день, он мимикрирует ежесекундно. Что касается генеральной линии, то тот стиль, ту манеру и ту школу, которую выносил в себе Белякович, я считаю одной из самых правильных. Я от неё далеко не ухожу, ищу в этой жёсткой истории совершенства. Сохраняю лаконичность в оформлении спектаклей. В том же «ZOOFELLINI» всего 4 кресла и 10 артистов, плюс интересный свет и музыка. В «Мольере» вообще нет декораций, здесь артисты и гениальный свет. Для Беляковича была чрезвычайно важна музыка. Он с неё начинал свои спектакли, включал музыку и просил нас: «Живите под музыку». Каждый спектакль должен иметь своё звучание. Я работаю так же. Белякович хореографов не жаловал и приглашал крайне редко. В моих спектаклях всегда присутствует профессиональный хореограф, при этом, каждый раз разный. Скажем, написанная мной инсценировка романа «Дориан Грей» занимает всего 21 страницу, а спектакль же идёт 3 часа, потому что построен на движении. И даже портрет – живой, практически 5D, делают артисты. Он трансформируется. Сколько мы не ездим на фестивали с гастролями, все отмечают этот ход. Приехали из Липецка, там произвели с ним фурор. Зрители сказали: «Вы взорвали Липецк». Это наша история – взрывать и не успокаиваться.
- А вам комфортно в этом стиле существовать?
- Эта язык, на котором мне интересно и удобно говорить. Как русский язык, в котором ещё столько правил, склонений, спряжений и чисел не пройдено. А пустота сцены – это бесконечность. Мне это интересно. Страшно было вначале, но как только ты вышел на сцену, зазвучала музыка, началась репетиция – всё забывается. И пока этот огонь сохраняется. Надеюсь, так будет и дальше.