Режиссер Валерий Белякович был, без сомнения, большим человеком театра, преданным театру человеком. Он основал во многом показательный студийный театр на окраине Москвы, вывел его на высокий профессиональный уровень, ставил сложную драматургию (чего стоит постановка пьес Владимира Сорокина и Венедикта Ерофеева - "Щи" Сорокина так никто, кроме Беляковича, кажется, и не поставил), воспитал прекрасную труппу (Виктор Авилов, Валерий Афанасьев, Олег Леушин, Алексей Ванин, Анатолий Иванов, Вячеслав Гришечкин, Карина Дымонт, Владимир Коппалов и многие другие). Белякович был человеком окраинным, он и сам из того же района, что и его театр: и за всю свою жизнь он наблюдал, как из периферийной оконечности Москвы (сцены из "Иронии судьбы" снимались чуть ли не в том же доме, что и занимает театр) юго-западный район превращался в элитный престижный квартал, обрастал инфраструктурой. Окраинный человек, не строящий из себя художника-творца, - простой и легкий в общении, с легким нежным матерком, сочетавший житейскую пацанскую простоту с изысканным, часто даже манерным искусством. Его театр - это история дворового фабричного очарованного мальчишки, которого искусство постепенно возвышает над собой, над его дворовой природой. Искусство постоянно тянет вверх, а природа не дает подняться, тянет книзу. Он ведь родился в рабочем городке под Москвой, рядом с юго-западом столицы, в семье слесаря и наборщицы, где не было ни одной книги. Рассказывал, что его воспитала деревенская бабушка, к которой отдавали мальчика, так как в поселке часто нечего было есть. Искусство его было глубоким и стильным, но иногда оно было громким и бесвкусным - оно словно выражало метания его создателя: от простоты к сложности, от народности к рафинированности. Белякович сам себя создал. Он и жил там же, на окраине Москвы - в шести минутах ходьбы от собственного театра.
В 2005 году Белякович выпускает "Куклы", которые он потом повторил во многих городах России. В "Куклах" Белякович подводил итог своей жизни. Это был спектакль о разочаровании мастера в своем творении. Пока горит огонь создателя в твоей крови, все кажется удивительным и совершенным, но стоит погаснуть таланту, как твое творчество в твоих же глазах остается мертвой куклой, таксидермическим уродцем. Идея театра – переиначить мир искусством – ушла в небытие вместе с энтузиазмом первооткрывательства. Пигмалион устал ждать от кукол, когда они «заговорят», и отпускает актеров на волю.
Опустошение, усталость, растерянность перед 2010-ми годами с его новой театральностью, новыми именами характеризуют позднего Валерия Беляковича. Так и не сумев добиться большой площадки для своего театра, расширения Театра на Юго-Западе, Белякович это остро переживал. На самом деле своей фантастической карьерой Белякович доказал печальную вещь: он думал, что студийное движение, развернувшись, станет опорой большой театральной системы, вольется в нее. Но это не так и почти никогда, увы, не бывает так. Лабораторное, студийное движение умирает, как только гаснет "огонь создателя", первоначальный энтузиазм. Оно нетрасформируемо. На пепле лаборатории может что-то создаться, но так просто инкрустировать студийность в большой театр крайне сложно. Опыт руководства Театром им. Станиславского - агонистический, не очень умелый и безрезультатный - был тому доказательством. Валерий Белякович был человеком окраинным, и именно это было в нем прекрасно и совершенно. В тот момент, когда этой окраинности стало ему не хватать, Белякович растерялся, не зная, куда поставить свой следующий шаг.
Я как-то организовывал в Центре им. Вс. Мейерхольда сольное выступление Беляковича как артиста. Он прекрасно, лучше всех читал есенинского "Пугачева", чувствуя эту могучую рязанскую народную природу с ее грубой нежностью, корявостью и звериностью, он восстанавливал сцены с невидимым, "потусторонним" Викторым Авиловым, рассказывал о себе. Это был радостный день и прекрасный праздник театра. Потом Белякович подарил мне несколько бесценных житейских советов и кучу своих футболок, привезенных из Америки. Вот просто взял и подарил. И я их до сих пор ношу. Спасибо, дорогой Валерий Романович!