Сушина Ирина Игоревна

Информация:

На американской эстраде, в джазовой ее нише, некоторое время назад с огромным успехом выступал женский дуэт под названием "Две тонны удовольствия". Очаровательная артистка Ирина Сушина с ее необъятной фактурой, спелой красотой и сияющем жизнелюбием во взгляде наверняка может претендовать на то, чтобы составить с этим дуэтом трио.

Областей применения уникального в своем роде таланта Ирины Сушиной множество. Но она, будучи по образованию, опять-таки, актрисой эксцентрического жанра, нашла себя на Юго-Западе. Обворожительна ее Елена из шекспировского "Сна в летнюю ночь", буквально излучающая любовную жажду и забавное эротическое томление. Кажется, она и есть языческая богиня плодородия, материнства, разумеется, счастливого, природных страстей и желаний. Аппетитны ее рубенсовские формы. Лукавые глаза похожи на огромные виноградины, из тех, что ниспадают гроздьями с ее плеч. А пышущее здоровьем лицо, обрамленное сочной листвой, само кажется тем яблоком раздора, которое было дано легендарному Парису. И во всем ее облике, поведении, реакциях бездна юмора, оптимизма, наивной настойчивости и смешной, но убеждающей уверенности в собственной неотразимости, без чего лирическую комедию не сыграешь.

Органика и вкус к эксцентрике, умение пользоваться "исходными данными" с легкостью и веселой свободой помогает актрисе давать разные варианты характеров, быть убедительной в любых обстоятельствах и жанрах. Ее Агафья Тихоновна из ранней "Женитьбы" - воплощение лирического гротеска (прямо по Гоголю: "Не то подушка, не то женщина"). Житейски устойчивая, домовитая, простая, как три рубля, обволакивающая бытовым покоем, но временами пугающе трезвая - такова Квашня Ирины Сушиной из "На дне". В таких же, как на всех женщинах спектакля, кипельно-белых кружевах по атласным шелкам, похожая на птицу, давно забывшую всяческие мечты о полете, она вполне довольна доставшимся ей разжалованным околоточным. Эта Квашня, опять-таки, как все, готова жить сегодняшним днем, а потому ее "песню" уже никто не испортит.

Ее Повариха Солянка Мясная Сборная - фигура другого, не менее приблатненного мира "исконно русской кухни" из сорокинских "Щей" - этой поэмы кулинарного творчества с то ли детективным, то ли приключенческим оттенком. В многоликом параде вдохновенных типажей квази-специфической среды, где невероятно талантливые люди живут по законам блатного мира, ибо они, законы эти, рождены российским менталитетом, а потому от века надежны и признаны так или иначе всеми, ее Солянка Мясная Сборная - фигура по-своему занятная, не меньше других увлеченная и колоритная. Даже профессиональная кличка поварихи удивительно идет к ней, буквально лоснящейся от сытости и многообразия своей "рецептуры".

Ее Полина Андреевна в чеховской "Чайке" - нахальная и несчастная, жалкая в своей навязчивости, но убежденная в праве на чужое внимание - пожалуй, в чем-то по-своему трагична, как все персонажи этой комедии. Не менее трагична суть и функция ее Тамарочки из "Вальпургиевой ночи" Вен. Ерофеева, этой "комедии строгого режима с летальным хеппиэндом". Тупо-мазохистская суровость этой истории прямо пропорциональна силе обреченного сопротивления ее участников. Тут не до лирики - тут "уколоться и забыться", смехом сквозь пьяную муть обороняясь от абсурда, давно узаконенного и обретшего логические формы. Жертвы здесь - мужчины. Женщины здесь - по большей части истязательницы и вульгарные хамки. И чем аппетитнее облик "сестричек", - тем страшнее их истинная роль в сюжете. Тамарочка Ирины Сушиной этот принцип воплощает ярче прочих.

Прямо противоположная художественная логика создала ее очаровательную бабушку Софью Ивановну из спектакля "Makarena" по пьесе Надежды Птушкиной "Пока она умирала". Лирическая эта комедия идет с неотвратимостью катастрофы по сценам всей России. Иронический парафраз рождественской истории дает повод для самых разнообразных жанровых решений - от многочасового нагруженного философскими "комментариями" зрелища до легкомысленного водевиля, действие которого укладывается в полтора часа без антракта. На сцене Театра на Юго-Западе сюжет погружен в стихию знойного и несколько навязчивого по ритму танца, а персонажи облачены в костюмы с пышными боа из ядовито цветастых "перьев", какие бывают чаще всего надеты на эстрадных кукол в стиле Жанти. Оголтело-танцевальная скорость действия не мешает выявлению сугубо лирической темы спектакля: трио одиноких женщин в присутствии и при участии одинокого мужчины. История по-своему теплая и довольно лукавая, она на сцене Юго-Запада смотрелась именно благодаря контрасту нарочитого бешенства мелодий и красок с тем подспудным драматизмом, который вполне "просвечивал" сквозь карнавальную мишуру и нахальную яркость антуража. И если здесь Дочь (Наталья Сивилькаева) и "Внучка" (Галина Галкина), кажется, вот-вот надорвутся от старательного делания вида, что все хорошо, то Бабушка - Ирина Сушина с первых до последних мгновений действия остается истинным воплощением оптимизма. Кажется, она видит и свою дочь и приблудную "внучку" насквозь, но ей нравится вся эта затеянная "женщинами позднего возраста" игра в красивую судьбу, из которой, если очень захотеть, и в самом деле - вдруг, нечаянно, но обязательно кстати, - родится и новая любовь, и новая жизнь. Такая, про которую один киногерой говорил: "И помирать не надо!".
Ирина Сушина, играя престарелую мать и "фиктивную" бабушку, стихийно и радостно, упрямо и вдохновенно молодеет на сцене, становясь самой собою - теплой, лучистой, очаровательной Актрисой, всегда способной выдумать и разыграть упоительно красивую судьбу. Это, между прочим, остается счастливой мечтой каждой настоящей актрисы. Надо верить в удачу, порой похожую на птицу в многоцветном оперении. По всему судя, Ирина Сушина верит, чему, в свою очередь, зритель несказанно радуется, поскольку так мало на нашей сцене таких простодушно счастливых актрис.
Александр Иняхин