29 августа спектаклем «Укрощение строптивой» открыл очередной сезон наш драматический театр.
Премьера, повторюсь, была действительно 29-го. А несколькими днями раньше состоялась «сдача» спектакля. Перед началом режиссер-постановщик Валерий Белякович держал небольшой спич. Один из тезисов его речи запомнился особенно, и думаю, не мне одной. Валерий Романович (в связи со спектаклем, конечно) признался, что он из той категории мужчин, которые в любви предпочитают бурю и натиск. Из этого следовало, что только с таким темпераментом и можно было рисковать ставить довольно объемную шекспировскую пьесу за две недели. В самом деле, глядя спектакль, я убедилась, насколько Белякович был искренен в этом своем заявлении. Без темперамента, не только режиссерского, а и актерского, что и говорить, Шекспир за две недели – вещь немыслимая.
Кажется, своей властной режиссерской рукою очаровательный В. Белякович слегка «сократил» число действующих лиц, обозначенных у Шекспира как «лица из интродукции». Но, честное слово, спектакль от этого хуже не стал. Процесс укрощения строптивой в редакции московского режиссера выглядит смешно, забавно, и даже… узнаваемо современно. Белякович как всегда немного «осовременил» великого англичанина, но тонко, намеками, полутонами, за что, думаю, одни его похвалят, другие – пожурят. За всем этим стоит художественная эстетика режиссера, считающего себя продолжателем традиции театра В.Э. Мейерхольда. Белякович учился у В. Равенских, а тот – прямой «выученик» Всеволода Мейерхольда. Все вместе это и означает театр реалистический, то есть современный, если даже берется за постановку классики.
К примеру, сделал Белякович одного из женихов Бьянки бисексуалом, вплоть до узнаваемой серьги в левом ухе (актер Аббасов). Не уверена, что у Шекспира этот герой в самом деле так задуман и есть ли смысл веку ХХ напоминать о себе таким вот образом, но только, на мой взгляд, шекспировская пьеса органично приняла в себя этот образ, этот «кивок» на день сегодняшний. Подобных «кивков» по спектаклю режиссер разбросал достаточно, они уместны, остроумны, смешны и просто зрелищны. Хотя уже по окончании спектакля услышала: «Ну, Белякович опять сделал «на злобу дня». Кому-то, видно, все-таки не понравились эти «кивки». Но пожалуй, куда хуже вышло, если бы вдруг Белякович задался целью сделать из шекспировского театра моральные истории. По-моему, комедия, а шекспировская – точно, должна смешить, а задаваться серьезными вопросами, мыслями и размышлениями следует после. Шекспировские пьесы живут по законам чистого жанра. Думаю, зрители в шекспировском площадном театре умели чисто смеяться и чисто плакать, «не смешивая два ремесла».
Белякович подарил нам три часа смеха – чистого, кристального, без примесей. Это ли не шекспировоске качество! На премьере зритель стоя аплодировал режиссеру и актерам. Так что, без сомнения, качество было явлено, и я уверена, «Укрощение строптивой» станет «звездным» спектаклем сезона.
У Шекспира (и у Беляковича) все заверчено вокруг основного поединка – поединка между строптивой Катариной (Т. Андреева) и ее «укротителем» Петруччо (засл. арт. России Е. Бакалов). Поскольку Шекспир, Белякович, да и просвещенный зритель знают, чем заканчивается этот поединок, увлекаться пересказом не стану. Катарина в исполнении Татьяны Андреевой – безупречная строптивая, внешне уж несомненно.
Спектакль летит. Он стремителен и легок. В нем сочетание фарса и балагана. В нем искрометность и ирония. Уж не говорю о том, что в спектакле целое созвездие наших любимых актеров: М. Каплан, С. Казаков, А. Смелова, В. Конопатин, А. Нехороших, О. Земенченко, Г. Мазур, Е. Панов, А. Хатеев. Они «заигрываются» Шекспиром, видно, какое наслаждение им это доставляло.
Но вернусь к Петруччо. Петруччо (засл. арт. России Е. Бакалов) все время был напряжен и сдержанно ироничен, отчего в самом деле выглядел грозным. Энергия и сила, что шли от него, кажется, способны были напугать не только бедную Катрину. Может статься, кое-кто из дам в зрительном зале, мысленно прикинув, что бы стало с ними на месте Катарины, где-то в глубине души и вздохнул по такому «укротителю». Обидно только, что современные Петруччо «укрощают» строптивых с куда меньшей изобретательностью.
Впрочем, эти мысли приходят потом. Это потом думаешь, какой же все-таки Шекспир был гений, если из своего XVII смог предвидеть грядущую феминизацию и, главное, понять, что она в себе несет.
Это потом думаешь, какой умница Белякович, напомнивший нам, что мы живем в веке абсолютной и бесповоротной феминизации, и главное, показавший, что от этого теперь сами же и имеем. Эти серьезные мысли действительно приходят потом. И хорошо, что так, что на этом спектакле можно отрешиться от «всякой злобы дня», забыть, что в стране кризис, что не платят зарплату и что в связи с этим самым кризисом, видимо, навсегда отменят эту милую привычку… Уж если нам недоступны шекспировские страсти, то пусть хотя бы его смех будет нам по плечу. Сочетание «Белякович плюс Шекспир» (или наоборот) в самом деле оказалось счастливым и для театра, и для зрителя.