Сергеев Евгений Владимирович

Информация:

С 2014 г. - артист Электротеатра СТАНИСЛАВСКИЙ

В 2012 году был занят в спектаклях театра им. К.С. Станиславского: "Белоснежка и семь гномов" (Кактус), "Куклы" - Хуан-Болван.

С 2010 года - сотрудничает с театром "Новый Арт-Театр".

Неуютные стены Эльсинора, полночь, стражники обмирают от страха, атмосфера напряженного ожидания. И, наконец, возникает Он, величественный и ужасный, возвышаясь над всеми по праву загробного видения и короля - Евгений Сергеев в роли Призрака отца Гамлета.

Первым спектаклем, в котором я увидела артиста, был "Гамлет". В последнее десятилетие эта шекспировская пьеса не обойдена вниманием московских театров. Призраки в московских спектаклях столь же различны как принцы, смысл и вся аура действия. В одном из них Призрак появляется в заношенном домашнем халате и походит скорее на Плюшкина, чем на вестника судьбы. Очень сложно избежать скептического отношения зрительного зала к такой условной фигуре, которую, в каком-то смысле, играть тяжелее, чем самого Гамлета. Гамлет все-таки человек, а Призрак - часть внешней силы, управляющей им. У Беляковича и Сергеева Призрак "правильный". Он пугающе материален и требует к себе абсолютно серьезного отношения. Ветер, поднимаемый его тяжелым плащом, предвещает бурю, которая уничтожит обитателей Эльсинора. Исполненная нечеловеческого достоинства мерная, тяжелая поступь короля-солдата задает ритм спектакля. Перед нами завоеватель и герой прошедшей славной эпохи. Принц Гамлет и мы, зрители, соотносим себя уже с другой эпохой: в голове мелькает что-то вроде "богатыри - не мы". Мертвого короля в спектакле на Юго-западе играют не только испуганные стражники, свет, звук и горюющий сын. Призрак в исполнении Сергеева страшен, как бывает страшно само по себе все величественное и необъяснимое. Если бы зритель хоть на минуту усомнился в Призраке, спектакль бы пропал: количество погибших по вине принца Гамлета не было бы оправдано ничем.

После короля-призрака следующей из увиденных мною ролей Сергеева оказался раб. Раб Геликон в спектакле "Калигула" по Камю. Здесь Сергеев сразу же удивляет тем, как, согласно статусу, меняется его пластика. Вольноотпущенник Геликон резко выделяется из толпы придворных отсутствием как врожденной, так и благоприобретенной грации и легкости движений. Скованные, временами неловкие движения физически сильного человека, как бы опасающегося что-то задеть, разрушить в дворцовом пространстве, напоминают о проблемах, возникающих у того, кто станет естественно вести себя в красивой декорации, рассчитанной на тщательно выверенное ритуальное поведение. Естественное чувство благодарности, вылившееся в нерассуждающую преданность Геликона Калигуле, неуместно здесь и создает проблемы для патрициев. Единственный герой, не застегнутый на все пуговицы, не только по воле художника по костюмам, но и по складу характера, встречает Судьбу открытой грудью. Как всякого хорошего человека его оказывается легко убить. Сергеев очень убедителен в этой роли. Хотя выбор Геликона остается за сценой и вообще совершается до начала действия, на долю актера остается сыграть тему верности этому выбору, верности себе, невероятной человеческой цельности. Хотелось бы заметить, что на конкретное воплощение положительного героя работает очень красивый голос Евгения Сергеева, глубокий, богатый обертонами. Спокойные и обстоятельные интонации Геликона контрастируют, с одной стороны, с суетливостью и истеричностью патрициев, с другой - с велеречивостью мастера интриги Кереи. Когда слушаешь Сергеева в этой роли, то сразу веришь, что так говорить может только герой самых замечательных качеств. (Почему-то мне представляется, что Сергеев мог бы быть очень интересен в роли какого-нибудь негодяя или лицемера, например Тартюфа, если бы пользовался такими же голосовыми красками.)

Вообще, артист Сергеев был бы очень органичен в пьесах эпохи классицизма. Героика чести, чувство долга, рыцарская преданность, вокруг которых ломают копья герои трагедий, у него как бы просвечивают изнутри. Даже в "Мастере и Маргарите", в роли Марка Крысобоя, разыгрывается вариация на тему верности и благодарности. Кажется, что у артиста отсутствует та "гибкость позвоночника", которая нужна современным героям для того, чтобы с легкостью менять привязанности, убеждения, находить оправдания собственным и чужим неблаговидным поступкам. Неправедные Калигула и Пилат, наверное, не лучшие патроны, особенно, если вверять себя им безоглядно и навсегда, но … вероломства Сергееву пока в театре не дано было сыграть.

Зато ему дан был шанс проявить свою склонность к эксцентрике, без чего в театре на Юго-Западе актеру не выжить. Вспоминается персонаж, от которого зрительный зал буквально умирает со смеху. И это в спектакле "Трактирщица" по Гольдони, нашпигованном всяческими карнавальными штучками. Слуга кавалера Рипофраты Леопольд напоминает большого нелепого ребенка. Помимо исполнения своих функциональных обязанностей в пьесе - подать там, принести - он участвует в интермедиях, олицетворяя одну из ипостасей "настоящего итальянца", приятно возбужденного на всю жизнь. Не сходящее с лица выражение изумления, прическа дворового барбоса и красный нос наводят на мысль, что дело тут не только в энергетическом воздействии солнечной итальянской погоды: имеет место и другая подпитка. А, может, просто мама в детстве уронила. Как бы там ни было, Леопольд вместе с Чичиттой (засл. арт. Г. Галкина) составляют самую трогательную комическую пару спектакля, заставляя удивляться своей изобретательности по части чисто клоунских находок. При этом они вытягивают и лирическую ноту.

Евгений Сергеев играет сейчас очень мало: всего одну крупную роль и россыпь небольших, где драпируется и гримируется до полной неузнаваемости. Он - немного таинственное "лицо от театра". За его работами интересно следить, от него ждешь неожиданностей, яркой реализации недюжинных возможностей.

Ольга Французова