Сивилькаева Наталия Юрьевна

Информация:

Когда в фильме "Опасные гастроли" Владимир Высоцкий, блуждая между канделябрами, пел про одесситок "Все скромны, все - поэтессы, все умны и, в крайнем случае, красивы", - у него получился собирательный образ актрис Театра на Юго-Западе.

Наталья Сивилькаева в этом ряду далеко не крайняя. Красива даже ее фамилия, переливчатая, словно испанский колокольчик. Про внешность не говорю - чисто Марлен Дитрих, особенно, если умело подсветить. Но, будучи настоящей характерной актрисой, она восторженно предается шалому азарту игры. Поэтому Наталья Сивилькаева - находка как для "первородных", масочных и карнавальных комедий, так и для пьес классического театра абсурда, сюжеты которых порою очень схожи с шахматными партиями. Героини актрисы вообще нередко мудры и даже философичны, что всегда придает им парадоксальное обаяние.

Она дивно играет королеву Маргариту в саркастической притче Ионеско "Король умирает", воплощая в циничном и авторитарном существе "присутствие смерти" рядом с венценосным героем, впервые оказавшемся в положении простого смертного.

Для костюма ей здесь годятся куски гофрированной трубы (огрызок такой же трубы становится короной), мятое лицо в ржавых пятнах меньше всего похоже на человеческое. Все обостряет энергию воли, страстную наглость хозяйки чужой судьбы.

"Отношение художника к жизни", - говорит Г. Маркес, - выражено двумя глаголами: прожить и рассказать". В Театре на Юго-Западе, проживая, предпочитают показать. Показать, разумеется, человека - в конфликте со временем, обстоятельствами или с самим собой. Благодушия тут почти не бывает. Исключение - "Makarena" Н. Птушкиной (так здесь переназвали лирическую мелодраму "Пока она умирала", превратив спектакль в неудержимый карнавальный вихрь). Но и тут, благодаря тонкой игре Натальи Сивилькаевой в роли Татьяны, заметна "предрасположенность к печали".

Карнавально-маскарадное кружение персонажей, разряженных в пух и перья, словно куклы со знаменитой "Улицы Сезам", не мешает разглядеть очаровательную безалаберность женских характеров - и умилиться им.

Ее старая дева Татьяна поначалу кажется закисшей и замерзшей. Она старается спрятаться за механическим повторением давно надоевших слов. Но, подчиняясь подсознательной надежде, тайной своей мечте, увлекается "театром жизни", который сама для себя сочинила.

Героини Сивилькаевой всегда активно театральны. Сияет озорством открытое лицо ее Кормилицы ("Ромео и Джульетта"). Очаровательной идиоткой выглядит ее Зубрицкая в "Дураках" Н. Саймона, этом польско-американском варианте "Кин Дза Дза", где вполне земные ситуации вывихнуты и зеркально опрокинуты. Актриса любит подурачиться.

И все же "Темой" Натальи Сивилькаевой остается активное самоутверждение. Будь то ее Анна Андреевна в "Ревизоре", Аркадина в "Чайке", старший врач из Вальпургиевой ночи" или Кровяная Колбаса" в "Щах".

"Вальпургиеву ночь" Вен. Ерофеева на Юго-Западе поставили с явной оглядкой на Дюрренматта. Во всяком случае, роль Матильды Фон Цанд, сумасшедшего психиатра при великих физиках - несомненный ориентир Сивилькаевой в роли Старшего врача из этой "наркотической феерии с летальным хэппи-эндом".

Артистка любит высокие аналогии. Например, женщины того же спектакля "Makarena" вьются вокруг героя, как Виндзорские насмешницы, хотя и относятся к нему куда гуманнее. А в ее роли Аркадиной тоже есть "привычный вывих" в сторону Королевы Гертруды. Чеховская героиня Сивилькаевой существо загадочное и агрессивное от растерянности перед той жизнью, которая никак не связана со сценой.

Какова эта Аркадина на сцене - тоже вопрос. По всему судя, она - Артистка в законе, как и ее повариха по кличке Кровяная колбаса из сорокинских "Щей".

Игра в блатную романтику у Вл. Сорокина получилась головокружительной и фееричной, но при этом земной и сочной. Матерные пассажи кажутся тут послевкусием от случайного куска прогорклого сала. Куда ярче ощущение жизненной силы, художнической увлеченности персонажей любимым делом. И никакого кокетства маргинальной замкнутостью. Напротив, поражает широта представлений о человеческой натуре - расхристанной, грешной, но упрямой и жизнестойкой. Безотказность актерского азарта Натальи Сивилькаевой в этих обстоятельствах удивительно уместна.

Вдохновенно космичен и сценический мир "На дне" Театра на Юго-Западе. Все тут объемно, глобально и мощно. Впервые становится очевидным, например, откуда есть и пошла режиссура Валерия Беляковича: ее небо и земля в творческом лоне Бориса Ивановича Равенских, у которого Белякович учился, кстати, вместе с Натальей Сивилькаевой. Она потому еще такая умная актриса, что на самом-то деле - режиссер по образованию. А первые уроки актерского мастерства постигала у Петра Львовича Монастырского в студии при Куйбышевском (ныне - Самарском) академическом театре драмы им. А.М. Горького, на сцене которого проработала актрисой шесть лет, а потом еще и совершенствовалась в ГИТИСе у Ирины Ильиничны Судаковой, что тоже дает гарантии.

В бело-дымном трюме "Дна", как по волнам или облакам плывут, словно лебедушки белые - женщины ночлежки, сплошь одетые в атласно переливчатые рубашки и кружева. Они пьяны мечтами о полете, о свободе, о любви. Но лететь некуда - кругом белесый адский чад и свинцовые стены ночлежки да ярусы нар в безбытной мгле. Но мечты кружат голову, белые шали с бахромой вздымаются, словно крылья, и вопрос "Отчего люди не летают?" встает в один ряд с другими, такими же вечными: "Что делать?" и "Кто виноват?".

Одна Василиса Натальи Сивилькаевой тут как рыба в воде. Ей лететь ни к чему: она - Фата Моргана этого мира, его хозяйка, его ведьма. Ваську Пепла любит как Мария Тюдор и королева Елизавета вместе взятые. От такой любви хочется "бежать быстрее лани". Пепел Александра Наумова похож здесь на Сережу из Мценского уезда, у которого почему-то не умерла совесть. И хотя цинизма ему все же не занимать, но Ваське ведома застенчивость, лишь взглянет на Наташу или подумает о ней.

Василиса Сивилькаевой, словно вампир, тянется к этой Васькиной "человечности", придумав для себя, что в нем ее спасение. Иногда кажется, что она начинает в это даже верить - возникает еще один, трагичный, лирический объем характера. Но, скорее всего, для ее Василисы это сознательный самообман, сколько бы вдохновения она на него ни тратила.

В соразмерном и полнозвучном ансамбле "Дна", словно в оратории, партия Василисы Натальи Сивилькаевой звучит по-своему торжественно и патетично.

Недавно актриса снова доказала независимость и зрелость своего мастерства с редкостным юмором и озорством сыграв Тещу Подсекальникова в "Самоубийце" Н. Эрдмана. Ее Серафима Ильинична это - сама одержимость. Но одержима она собственной тупостью. Такая теща, как в анекдоте, может внушить лишь "смешанное чувство", ибо своей дурной оголтелостью она явно накликает беду. Но свершившейся катастрофы никто не заметил.

В спектакле Юго-Запада теща ничто иное как пошлость в химически чистом виде. А сам "Самоубийца" - катастрофический трагифарс. Именно в таком "опасном жанре" артистка Наталья Сивилькаева чувствует себя прекрасно.

Александр Иняхин