В Московском драматическом театре им. К. Станиславского новый 64-й сезон и новый художественный руководитель – народный артист России Валерий Белякович. Он типичный self-made-man – человек, создавший себя сам. Из обычного мальчика «пэтэушника», но, правда, любившего театр, он вырос в большого театрального режиссера, которого знают и любят в разных географических точках, причем не только нашей страны. Этой весной судьба забросила его в Японию в страшные дни Фукусимы, встряхнула там и вернула обратно в Москву. Направив прямиком в дом, где он когда-то проводил немало времени – мама в 60-е годы работала на первом этаже здания Драматического театра им. К.С. Станиславского продавцом в кулинарии и сына снабжала контрамарками в театр. Валера пересмотрел там весь репертуар, от детского до взрослого. Теперь он художественный руководитель этого театра – театра, в котором когда-то играли и ставили М. Яншин, Б. Львов-Анохин, А. Васильев, Б. Морозов… «Судьба?» - спросите вы. «Судьба!» - ответит Валерий Романович Белякович.
- Валерий Романович, для вас это назначение было неожиданностью?
- И да, инет! Я давно, лет так 8 назад, пришел к тогдашнему руководителю департамента культуры Москвы С.И. Худякову и сказал «Понимаете, у человека должен быть какой-то рост. А нам обещали построить здание для Театра на Юго-Западе, но строить не будут – жители против!. Как мне быть?» Тогда я еще наглее был, сейчас бы я еще не пошел. Когда был юбилей – 30 лет Театру на Юго-Западе, я опять напомнил.
И вдруг меня вызывают и делают предложение: стать художественным руководителем Московского драматического театра им. К. Станиславского. Я согласился, имея ввиду творческий свой ресурс и жизненный. Если было бы пятью годами позже – отказался бы. Произошло все именно мгновенно, видно ситуация не терпела проволочек. Это как говорил Ленин: «Промедление смерти подобно». Единственное, меня тут же спросили – а кто у вас, на Юго-Западе, будет? И я не задумываясь ответил – Олег Леушин, потому что он один из моих любимых учеников и его жена заведующая труппой. Я знаю, они будут держать театр.
- И вот вы пришли в театр. Как вас приняла труппа, стены? Не страшно было?
- Нормально. Я боюсь только спектакли делать. Страшно, что не сделаю. Страшно, что не получится. Это страх особого рода, как перед поединком. А больше я ничего другого не боюсь, потому что я с людьми умею разговаривать. Артисты – это дети, у меня к этому человеческому племени особая любовь. Я сам артист. Да и к тому же я сюда пришел не один. Так случилось, что сюда раньше меня пришел Валера Афанасьев и еще два артиста из моего театра. Так что, когда я здесь оказался, тут уже три засланных казачка были. Но пока я тут ничего не сделал, я не развернулся, только хожу и смотрю.
- На ваш взгляд, Станиславский и Белякович могли бы работать вместе?
- Конечно! Более того, у меня довосстановилась моя творческая цепь. Я всегда говорил, что я ученик Бориса Ивановича Равенских, а Борис Иванович ученик Мейерхольда, Мейерхольд ученик Станиславского, как ни крути… Вот и все! Станиславский – Мейерхольд – Равенских – Белякович. И когда будет 150 лет Станиславскому, через год, то будет править был здесь его пра-пра-потомок.
У меня планы такие: все театры всегда разъединялись и МХАТ, и Ермоловский, и Таганка – дали бы волю, все разъединились, а мы идем на объединение двух театров. Мне бы хотелось, чтобы Юго-Запад стал филиалом, как младший брат театру Станиславского. И это будет продуктивно, по-моему. И в результате сплетутся мои ученики и актеры этого театра. Никого не выгоняя, надо просто сделать такое объединение. Сейчас, 24 октября, я запускаю «пробный шар». Мы (Театр на Юго-Западе) играем здесь «Куклы». Макс Шахет играет, артист театра Станиславского, Афанасьев играет, артист уже тоже этого театра, я играю, и добавятся какие-то еще артисты. Нужен такой синдикат, картель «объединябельная». На декабрь я планирую поставить сюда «Мастера и Маргариту», «Бабу Шанель», «Аккордеоны», «Дракулу».
- Это будут играть ваши артисты с Юго-Западе или совместно…
- Сейчас важно посмотреть: как примет это пространство спектакли с Юго-Запада? Как зрители примут? Будет ли это гармонично? И потом, очень терпеливо, надо объяснить, что это не экспансия какая-то, а историческая необходимость. Что раз этот режиссер пришел сюда…
- Действительно! Потому что, когда приходит новое руководство, всегда старые сотрудники боятся, везде, будь то банк, или редакция, или какое-либо предприятие, что на все топовые позиции новое руководство приведет своих людей…
- Здесь топовую позицию занимает народный артист России Владимир Коренев, кто будет посягать на его трон? Никто! Недавно мы отмечали 50 лет его работы в театре. Поздравляли, было все так тепло, трепетно. Мы уже роднимся, никто ни на кого не посягает.
- Не только режиссер создает театр, но и театр своей историей, актерами влияет на режиссера. Вы с этим согласны?
- А вот мы сейчас посмотрим. Первый спектакль, который будет уже 20 ноября, - «Шесть персонажей в поисках автора». Я взял сложнейшую пьесу Л. Пиранделло, которую хотел ставить еще Борис Иванович Равенских. Что получится? Никто не знает. Это не коммерция, а своего рода художественный манифест. Я до сих пор боюсь даже к музыке приступать. Все время говорю: завтра, завтра…
- А кто будет ставить спектакли на Юго-Западе?
- Так пока спектаклей хватает! Но я не могу уходить из этого театра, потому что Театр на Юго-Западе – это я! Повторюсь, этот год покажет – сможем ли мы объединиться, пойдет ли это на пользу обоим театрам. Я думаю, артисты с удовольствием будут меняться сценами: кто-то туда пойдет поработает, кто-то сюда. Сегодня я в первую очередь думаю о тех людях, которые этот театр (Станиславского) держали. Вынесли столько всяких испытаний… Но все решает только работа, репетиции, спектакли.
- Некоторые поклонники Театра на Юго-Западе заметили в премьере «Баба Шанель» некое ваше прощание с Юго-Западом.
- Да нет! Когда умер В. Авилов и были поставлены «Куклы» с прощальным монологом, тоже было такое у всех ощущение, что Белякович распрощался с тем театром. Конечно, нет! Это все круги. Просто «тот» театр исчезнет. Уже несколько раз исчезал «тот» театра, «тот» театр, «тот» театр…
- Театр – это не только труппа, это много всего, всего, всего. У вас на Юго-Западе чудесный буфет…
- Да! Актеры театра Станиславского пришли на Юго-Запад и обалдели – как так? А здесь вообще нет буфета. Вот ресторан, где мы сейчас сидим, - это бывшее фойе театра.
- Так что, будете открывать буфет?
- Нет, Это задача второго или даже третьего года, сейчас надо с другими проблемами разобраться.
Мне нужно оттолкнуться и побежать. А для этого надо вначале об артистах думать, здесь очень хорошая труппа, о новых спектаклях… Сейчас на каждом спектакле 40-50, а зал на 500 мест. Мы будем делать один, другой, третий спектакль и посмотрим. Все это будет видно к концу года. Пока это поездка в неведомое.
- Я, когда смотрела «Бабу Шанель» (премьера в Театре на Юго-Западе), думала – ну вот, писалась пьеса для возрастных актрис, а играют одни мужчины. Правда, потом оценила преимущество мужчин в этих ролях.
- Если бы женщины играли, то там должны быть гениальные бабки! Типа Раневской, Светы Масько, была такая актриса в Театре Гоголя. Сейчас таких нет… Если только Доронина! Но это был бы другой жанр, не было бы гротеска.. И потом, это должны быть 90-летние старухи. Где же таких взять? Я, когда читал «Бабу Шанель», представляя, смеялся. Правда, я представлял других артистов – Афанасьева, Гришечкина, Ванина… Но они как-то заартачились, и я стал думать о другом поколении. Нет, то, что мужики играют – это супер! Кстати, это Леушин придумал пантомиму - как бабки едят.
- Так все же, театр – коллективное творчество?
- Да! И основанное на любви!
- Вы упомянули Татьяну Доронину. Ей можно было осмелиться предложить роль в «Бабе Шанель»?
- Тогда рядом должна быть Элизабет Тейлор!
Наша встреча с Валерием Романовичем проходила в ресторане, в том самом бывшем фойе театра, во время перерыва между просмотром детского утреннего спектакля и репетиций вечернего – Белякович весь сентябрь осматривал существующий в театре репертуар. Принесли рыбу.
- Вы рыбалку любите?
- Нет! Когда рыбе рвут губы и снимают с крючка – это невыносимо, просто невыносимо! Никакой радости. Конечно, я ее ем, но ловят пусть другие.
Да, у меня для вашего журнала есть небольшой сувенир – кошечка, которая приманивает в дом добро. Я ее из Японии привез. У меня была назначена премьера на 11 марта – в день, когда случилось землетрясение. Мы в Токио находились. Там 8 баллов было. Небоскребы качались, фонари бились, и было ощущение, что все рухнет. В меня вцепилась наша Офелия (актриса Люба Ярлыкова) и: «Боже, иже еси на небеси…» Страшно! Японцы знают, как себя вести, знают, что нельзя бежать на улицу, что надо встать в проем двери, но когда это происходит, тоже теряются. Мы вернулись, и я написал обо всем этом рассказ. Сыграл по нему моноспектакль, выложился, и только после этого немного освободился от пережитого.
- А спектакль-то в дни землетрясений был?
- Да! Но в первый день на этом спектакле было только два человека – театральный император с острова и его подруга – Комаки Курихара, известная очень актриса, и у нас ее знают. А остальные не смогли приехать, так как транспорт весь встал.
- А кто такой театральный император?
- Есть четыре главных острова – Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Кюсю. И люди, которые любят театр, они объединяются в союз театральных любителей и выбирают себе самого главного в городе, а каждый город выбирает самого главного по острову. И вот этот человек – театральный император – самый главный по острову Кюсю.
- Как это замечательно! По-моему, это намного действенней, чем союз театральных деятелей или кинематографистов?
- Конечно, этот же союз сделали зрители, и они диктуют свою волю. Вот мы сделали русско-японский спектакль «Гамлет» и играем десять дней. А они смотрят и решают: покупать или не покупать. Я играю Клавдия, меня все уже знают, едут посмотреть. Мы эти десять дней фактически торгуем спектаклем – это ярмарка. И никого нет! Вся Япония остановилась: ни метро не ходило, ни поезда, ни самолеты – все встало. Ничего! И мы играли спектакль для двоих, ну, еще там сотрудники театра пришли. Так было в первый день, на второй день половина, на третий уже был полный зал, а потом битком… Никто билеты не сдал.
А на четвертый день начались толчки прямо во время моей (Клавдия) сцены с Лаэртом: «Лаэрт, поверьте в живость моего участья. И дайте оправдаться. Из друзей подите выберите самых умных. Пусть, выслушав, они рассудят на-а-а-с». А потом – буууух! Все, Лаэрт не отвечает. Я смотрю на зрителей, а зрители все сидят. Это длилось минуты две. И ты думаешь: «Или сейчас тряхнет еще сильнее, или затихнет?» Затихло! А спектакль, кстати, купили на два года!
- И теперь что, вы два года будете работать в Японии?
- К сожалению, японскую программу придется сокращать. Основное приложение моих сил сейчас нужно здесь, в театре Станиславского.