Сюита в белом

Валерий Белякович поставил в руководимом им  театре-студии «На Юго-Западе» «Калигулу» Альбера Камю  и «Вальпургиеву ночь, или Шаги командора» Венедикта Ерофеева. При явном и резком отличии тематики интеллектуальной драмы французского  экзистенциалиста, экстраполированной на события распада Рима, и современной трагикомедии сумасшедшего дома обе постановки объединяет ясность авторской позиции в отношении свободы и достоинства личности, резкость режиссерской концепции, художественная выразительность оформления. И наконец – мощные актерские индивидуальности. Виктор Авилов и Павел Куликов – в эпицентре каждого спектакля.
Калигула В. Авилова, попирающий землю золотыми императорскими сапогами, взял на свои плечи тяжкое бремя безграничной свободы. Белый плащ, драпирующий его фигуру, символизирует ледяное равнодушие к человеческой жизни. Герой – диктатор счел себя единственным свободным человеком в мире.
Авилов со свойственной ему эмоциональной силой играет редкий по своей противоречивости характер. В Калигуле противоборствуют тиран и бог, жестокий разум и огонь души, гений и злодейство: «В настоящей страсти обязательно должна быть капля жестокости». Он уверен: пусть к истине м свободе лежит через страх, боль, унижение. Испытание выдерживают немногие. Под белоснежными тогами гордых патрициев скрываются тронутые тлением души ничтожеств, и лишь траурные фигуры Геликона (И. Китаев), Хереи (В. Борисов) и Сципиона (А. Иванов), по замыслу режиссера, способны противостоять властной силе героя. Каждому антиподу и тайному союзнику Калигулы присущи не только сила противостояния; каждый из них – личность, в отличие от окружающих императора марионеток. Смелое самостоятельное мышление, достоинство и независимость – злейшие враги Калигулы. Он жаждал сравниться жестокостью с богами и принял освобождение от смерти.
Присущая режиссуре Беляковича агрессия художественного почерка перемежается в спектакле напряженными минутами тонкой интеллектуальной игры, и на стыке железного ритма музыки и грохота металлических конструкций возникает качественно иная система ценностей.
«Вальпургиева ночь» В. Ерофеева переносит зрителей в современную психиатрическую лечебницу. Возникает ряд ассоциаций от «Палаты №6» до «Полета над гнездом кукушки», от процесса Иосифа Бродского до героя Джека Николсона. Именно здесь с ужасающей четкостью проступает самая «болевая» проблема недавнего прошлого: человек, независимый в суждениях и внутренне свободный, обречен на гибель в условиях тотального подавления личности и торжества нерассуждающей силы.
Лев Гуревич в исполнении П. Куликова – философ и поэт, алкоголик и умница, фигура в высшей степени нестандартная – вступает в борьбу с патологическим идиотизмом ситуации. Надо сказать, что со времени гоголевских постановок Беляковича более блестящей комедии «На Юго-Западе» не было. Пересказать остроумное ёрничество, стихотворные экспромты в стиле Н. Некрасова, бесконечные афоризмы и артистический юмор Гуревича-Куликова невозможно. Это тот случай, когда лучше один раз увидеть.
Но, как любая истинная комедия (сам автор определили ее жанр – трагедийный), «Вальпургиева ночь» имеет печальный подтекст. И дело не только в том, что в дурдоме могут вылечить от «бреда правдоискательства, чувства ложно поянтой чести и прочих атавизмов», а в том, что диктат нормы не предусматривает  поэзии, грубость обрекает любовь на мучительное умирание. Для колоритной компании психов, маньяков, алкоголиков ночь Святой Вальпургии, то есть канун Первомая, становится трагической и последней. И в то время, как один за другим, живописно свисая с перекладин лестниц, они уходят в мир иной, зрителя не оставляет ощущение, что все же они более нормальны и реальны, чем ужасающий медперсонал больницы.
Единственный выход, предложенный Гуревичем, - уход в «Неизвестность от забот». Они обретают ее – долгожданную свободу, и от белых одежд смертников начинает исходить неземное голубое сияние. Трагический финал лавиной обрушивается на головы публики, а пауза после него  и до первых аплодисментов тянется бесконечно долго.
Так в двух на первый взгляд разных постановках пьес обнаруживается общность гуманистических идеалов, с поразительной правдивостью отражаемых театром.