Студийное театральное движение, стоявшее весь XX век в авангарде искусства, к концу столетия ослабило позиции, признав тот факт, что эксперимент – удел стабильных эпох. 25-летнему Театру на Юго-Западе отказываться от студийного статуса пришлось отнюдь не малой кровью, но серьезными нравственными потерями. Об этом, собственно говоря, сделана новая работа Валерия Беляковича – о взрослении театра и крушении иллюзий. «Куклы» - спектакль пронзительно исповедальный, глубоко личностный, даже в чем-то истеричный в признании самых жестоких истин развития искусства.
Студии должны развиваться в профессиональные театры, теряя свои главные прелести - бодрый дух самодеятельности и идеологию безответственного детства. Лет пять назад Театр на Юго-Западе понял, что «застоялся в девках», потребовал гормональных изменений, взять которые было неоткуда. С этой внутренней эволюцией была, очевидно, связана последняя тяжелая пятилетка, когда большинство премьер можно было списывать в «провалы».
Валерий Белякович метался, ставил и новую драму, и старую, переписывал Шекспира и Брехта и, наверное, сильно мучался от того, что театр погибает без нового здания с просторной сценой взамен старого, наскучившего подвала. Мобилизовавшись и, вероятно, приняв какое-то решение, Белякович выпустил «Кукл». И они вышли рубежным спектаклем, о чем тут же стала шуметь театральная молва, справедливо утверждавшая, что у Беляковича случился прорыв.
Поставлена пьеса 1921 года «Сеньор Пигмалион» испанского драматурга Хасинто Грау с характерным для эпохи конструктивизма сюжетом о механических куклах и невиданным для тех временем призраком глобализации. Американская театральная компания режиссера Пигмалиона терроризирует Европу обильно пропиаренными атаками кукольных представлений, собирающих невероятные аншлаги и заставляющих закрываться традиционные театры. Куклы из искусственных волокон не отличимы от людей, мыслят, разговаривают, взаимодействуют, эмоции передают как электрический разряд. Их «карабас» Пигмалион – бурно помешанный художник, сублимирующий в своем успехе неудачи юности, когда он был вынужден променять отвергший его мир людей на свой «кукольный домик», - торжествует.
Об актерском таланте Валерия Беляковича ходят легенды. Премьер своей труппы, он появляется на подмостках, чтобы выразить нечто существенное, как Мировая Душа, подвизающаяся в миру раз в сто лет. В «Куклах» актера на заглавную роль ждут весь спектакль как особый спецэффект. В то время, как его герой Пигмалион является дважды – и дважды инфернальный мастер, зловещий кукловод обманывает публику, подсылает обученных кукол вместо себя, чтобы эффектно выйти на 5 минут в финале и закрыть театр, разочаровавшись в «пластмассовом мире» своих созданий. Мистификация закончилась саморазоблачением без хеппи-энда. «Самоубийство Валерия Беляковича» - следовало бы назвать этот спектакль, раз существует в другом театре спектакль "Самосожжение Марка Розовского".
О чем же говорит Белякович – явно от своего имени, сближая свой опыт с опытом одержимого кукловода? О тотальном опустошении, о том, что идея театра – переиначить мир искусством - ушла в небытие вместе с энтузиазмом первооткрывательства. О том, что Пигмалион устал ждать от кукол момента, когда они «заговорят», и о том, что отпускает актеров на волю, посвящая театр людям, но не марионеткам. «Тогда меня испепелял огонь Создателя, а теперь я опустошен» - Белякович отказывается от идеи «режиссерского театра». На его лице настоящие слезы – кредо Театра на Юго-Западе исчерпано, театр как авторская идея умер, остался только «театр для людей», «живая труппа», театр без насилия, превратившийся в фабрику по производству спектаклей. Когда на кодовой ноте режиссер начинает читать монолог Клавдия «На мне печать древнейшего проклятия – убийство брата», пожалуй, становится совсем не по себе. Разоблачаясь перед зрителем и собственной труппой, Белякович признается в «убийстве» не только братьев-актеров, но и собственного брата Сергея Беляковича, покинувшего юго-западную труппу. Уже совершенно ясно, что без скоропостижной смерти Виктора Авилова этот спектакль бы не вышел.
Валерий Белякович построил спектакль на сомнениях в собственном искусстве и совершил мучительный поступок – из тех, которые обязательно войдут в историю. Никогда не писавший театральных манифестов, Белякович превратился в горького театрального мудреца, задумавшегося над недолговечностью театральной идеи и вопросом о праве режиссера на власть над людьми. Но это поступок еще и педагога, потерявшего нить общения с учениками. В «Куклах» собраны сливки труппы - Карина Дымонт, Олег Леушин, Валерий Афанасьев, Анатолий Иванов, Алексей Ванин, Владимир Коппалов.
Чертовски интересно, как будет развиваться этот театр дальше. Станет ли эксгибиционистский монолог Беляковича новым кредо Театра на Юго-Западе и сможет ли режиссер вывести театр из тупика, если вопрос о существовании конкретной труппы вынесен на публичное обсуждение, на зрительский суд. Кризис театра изобретательный Белякович превратил в театральное событие.