В июле 2011 года в Театре им. К.С. Станиславского сменился художественный руководитель. Вместо Александра Галибина, уволенного по настоянию актеров, в театр назначили Валерия Беляковича. Много лет имя этого режиссера ассоциировалось с совсем другой московской сценой – в 1977 году Валерий Белякович создал Театр на Юго-Западе и оставался его руководителем до лета 2011г. Судьба этих двух театров волнует многих. Как сложатся отношения труппы и нового художественного руководителя, привыкшего работать в узком кругу единомышленников и выпускать спектакли в стремительном темпе? Наш корреспондент расспросил Валерия Романовича о его намерениях и планах.
– Став художественным руководителем Театра Станиславского, вы не оставили свой Театр на Юго-Западе? Сейчас вы уже понимаете, как будут сосуществовать обе эти площадки?
– Юго-Запад – мое детище, я этот театр создал и 35 лет в нем проработал. Там у меня все отлажено, там я мог спокойно уехать в Японию, где меня знают, где я почти национальный герой – шутка ли, я землетрясение с японцами пережил. А с Театром Станиславского у меня сейчас вторая жизнь как бы началась. Но как я могу свою первую жизнь оставить? Как оставить актеров, когда они все на моей шее сидят? Официально – да, я на Юго-Западе не работаю. Но сейчас я взял курс на объединение этих двух театров – под звездой Станиславского. Это моя добрая воля – не бросать тех артистов. В моем сердце хватит любви и для одного театра, и для другого.
– Как на деле будет выглядеть это объединение театров?
– Временно некоторые спектакли с Юго-Запада хочу перенести на сцену Станиславского, чтобы всколыхнуть здесь немного жизнь. Я вот сейчас ставлю «Шесть персонажей в поисках автора», но не могу же я одним этим спектаклем всколыхнуть театр. А в спектакли Юго-Запада ввожу некоторых актеров из Станиславского: вот сейчас в «Мастера и Маргариту» ввожу на роль Иешуа Дмитрия Чеботарева. И он не первый, там уже играют и Александр Горшков, и Макс Шахет.
– Вы вводите актеров Театра Станиславского в спектакли Юго-Запада потому, что им на своей родной сцене нечем заняться? Там так раздута труппа?
– Труппа не велика и не мала, просто с людьми нужно работать. В Театре Станиславского хватает разовиков, временных сотрудников. Вот смотрите: в спектакле «Братья Ч.» три основные роли играют артисты других театров. Здесь не нашлось артистов на эти роли, почему? Это данность, которую мне нужно исправлять, но постепенно. И смотреть, какие есть артисты, кого приглашать. Есть артист Владимир Коренев – плоть от плоти этого театра, его гордость, работяга настоящий. Есть Юрий Дуванов. Много здесь артистов, которых стоит отметить. Да, я на них опираюсь, они члены художественного совета. И я буду думать о том, чтобы они все были заняты, буду такой репертуар искать. Я же отец по натуре, я строитель театра. Мне доверили этих актеров, и я должен сделать все, чтобы это доверие оправдать.Театр у нас, конечно, небольшой, здание переделанное, вот колосников до сих пор нет. Но у театра есть история, место прекрасное. Есть основания для оптимизма.
– Какой репертуар вы наметили для этих артистов?
– Хочу взяться за «Дон Жуана» шмиттовского – это пьеса, где много женских ролей, а у меня как раз собрались артистки такого возраста, когда самое время рвать Дон Жуана на части. «Кабалу святош» хочу поставить, Макса Фриша, Максима Курочкина – я этого драматура вообще очень люблю. Поскольку я работаю очень энергично, думаю, в этом сезоне успею поставить несколько спектаклей. Чтобы самому не стыдно было в глаза артистам смотреть.
Знаете, когда в театре что-то происходит нехорошее, кляузы, склоки – винить надо режиссера. Кому больше дано, с того больше спрос. Артисты все равно дети, сукины, но дети. А режиссер должен обладать какой-то патологической, телескопической властью над ними. Он должен стать Макиавелли в своем театре и заставить себя полюбить. Чтобы девки сохли, а мужики завидовали. Чтобы восхищались им все. Так что если труппа режиссера не любит – значит, недодал любви.
– Как в Театре Станиславского относятся к привлечению коллег с Юго-Запада?
– Актеры с Юго-Запада ни у кого работу не отнимают, они только помогают укреплять репертуар – поэтому все ко всем нормально относятся. Вообще никакой любви к стукачеству в актерской натуре нет. Актеры просто хотят работать, а если нет работы – вот здесь начинаются интриги и коллективные письма.
– Других режиссеров планируете звать?
– Пока – категорически нет. Пока не приведу труппу и афишу в то состояние, которое меня будет устраивать. Пока не определятся приоритеты, пока не объясню, что такое театр, который я исповедую. У меня за сорок с лишним лет работы в театре наработана своя техника. Как-никак я ученик Равенских, он ученик Мейерхольда, Мейерхольд – ученик Станиславского. Вот и выходит, что я прямой потомок Станиславского.
– Спектакль «Шесть персонажей в поисках автора» по Луиджи Пиранделло станет вашей творческой декларацией?
– Хочу, конечно, чтобы это было понято как художественная программа своего рода, как манифест мой – что такое театр, что такое персонажи. Тем более, что эту пьесу очень хотел ставить Борис Иванович Равенских, мой учитель. Вот поэтому я с этого спектакля начинаю. 26 ноября премьера – милости прошу.