Сегодняшний гость нашей рубрики — Валерий Белякович. создатель и руководитель Московского театра на Юго-Западе, которому в мае исполнилось четверть века. Мы решили на этот раз не ограничиваться поздравлениями, а попросили режиссера рассказать о том, как он сам относится к этой дате. Предлагаем вам размышления Валерия Романовича Беляковича.
Мне кажется, в жизни наиболее ценным является то, что рождается внезапно, как любовь выскакивает внезапно, из-за угла, и убивает наповал. Ничего нельзя в этой жизни запрограммировать, она как-то сама по себе движется, что-то происходит, но благодаря этим законам что-то и возникает. В данной ситуации все возникло из-за моей любви к театру. Вот сегодня утром мне позвонила моя педадог из Дворца пионеров, Евгения Васильевна Галкина, ей уже исполнилось в этом году 80 лет, и попросила оставить билеты на наш юбилейный вечер для тех, с кем я начинал в ТЮМе – был таковой во Дворце пионеров. Театр юного москвича. Я счастливый человек, жива моя мама, жива моя самый первый театральный педагог… Они меня словно оберегают. Евгения Васильевна все помнит и говорит, что видит свою заслугу в том, что удержала меня тогда в театре, и я получил там заряд, первотолчок любви и захотел сделать театр.
Я никогда не хотел быть режиссером, я хотел играть, хотел выкаблучиваться, раздираться на радость всем играть. Но почему-то там. во Дворце пионеров.
мне вдруг захотелось поставить и сыграть, причем, то, чего никто тогда не ставил. « Над пропастью во ржи». Салинджера и сыграть Холдена Колфилда. Еше до армии я сделал инсценировку? и не считая себя ни в коей мере режиссером, начал ставить. Но потом ушел в армию, так и не получилось у меня сыграть этого героя. И после армии я хотел играть, только играть. Я поступал во все театральные институты. В Щукинское училище не прошел, а спустя много лет А.Ремезова пришла к нам на спектакль «Эскориал» и была потрясена. Я ей рассказал, что поступал и не прошел в училище, а она ответила: что вы хотите, это всегда лотерея... Я тогда никуда не прошел. но все равно жить без театра не мог и отправился к Юденичу. Видимо, так и определилось мое призвание. Ничего больше было не интересно, хотя вообще я человек заинтересованный, И вот, пройдя горнило Юденича, я предложил своему брату делать театр. Не от отчаяния, не отчего-то еще – от любви. И собираться мы стали в Вострякове. В библиотеке, поскольку я там работал, в клубе, который сейчас сожгли -место кому-то, видно, для коттеджа потребовалось.
Там собиралась вся «востряковская шпана» - мой брат, Витя Авилов, Саша Макаров... Я сейчас оглядываюсь на себя 24-летнего, только что вернувшегося из армии, собравшего вокруг себя достаточно крепких мужиков, и поражаюсь: откуда у меня была сила, чтобы все это держать? Ведь очень непросто все сначала было: и приходили не совсем трезвые на репетиции, и просто так кто-то заявлялся, посмотреть, что у нас такое происходит. Что по улицам ходить, если можно пойти в библиотеку, где светло, тепло, а после репетиции и выпить можно... А потом постепенно все стало на свои места.
Я очень долго не чувствовал, что это - театр. Я вообще никогда не ставил перед собой каких-то перспективных планов. Мы делали то, что хотели. воровали доски со всех строек, украли сварочный аппарат, все тащили к себе, пока обустраивали наш подвал. Мне сейчас говорят: не надо никому рассказывать, как вы воровали. А что скрывать, у нас тоже воровали, вскрывали наше помещение и тащили, что под руку попадалось. Что поделаешь, если страна такая!.. Театр плохо закрывался, а я принес для репетиций свой магнитофон, завалил его досками, ну и что? В один прекрасный день нашли его и украли.
Первые наши сезоны, когда мы уже играли, уже был у нас свой зритель, мы все равно не ощущали себя театром, десять лет все работали бесплатно, не получая ни копейки, а играли на шестом году уже ежевечерне. Это был какой-то подвиг во имя театра, все они, те, кто начинал этот театр. Авилов, Сергей Беляковнч, Гришечкин, Бадакова. Ванин, Галкина поставили себе памятник. Все уходили на работу, которая позволяла каждый вечер собираться здесь, вместе. Они бежали с высунутыми языками с работы в театр, а для другой жизни времени не оставалось. Так прошло 10 лет, и мы с Розовским, Спесивцевьгм. Кургиняном разработало идею хозрасчетного театра, но и тогда я не ощущал, что у меня есть театр. Мы играем, сюда ходят люди, но театр - слишком высокое слово... Потом все стали зарплату получать, и было как-то чудно, что мы получаем деньги за то, что получаем удовольствие. Потом стали гастролировать по стране, выезжать за рубеж — и тогда я все еще не ощущал, что это - театр. Театр - это что-то с большими колоннами, а у нас просто подвал. Потом пришел директор, Борис Хвостов. Юрий Михайлович Лужков помог нам сделать евроремонт. Появились новые кресла, и даже тогда я не понял, что у нас - театр. Если честно, даже сейчас я этого до конца не ощущаю. Может быть, только в каких-то поездках, когда мы демонстрировали какое-то мастерство…
Или сейчас, когда я репетирую спектакль к нашему юбилею, смотрю на своих артистов, многие из которых уже стали заслуженными, а здесь у меня заняты в массовке - смотрю и ловлю себя на мысли: да, это - театр... Они меня слушают, я им что-то говорю, они не отпрашиваются, заняты своим делом...
Я думаю, что в юбилейный вечер нам предстоит выдержать первый экзамен на то, что мы - театр. Может быть, мне это только кажется, но наши 25 лет - это была только прелюдия. Ведь срок-то очень маленький, мы его как следует и не заметили, это наше детство, Мне было 25 лет, когда я начал, прошло 25 лет, мне стало 50... Прошел период ученичества, прошли уже все периоды, как мне кажется, мы научились быть внимательными друг к другу понимать какие-то вещи, которых не понимали раньше. Преодолели разные испытания. но почти все, кто начинал со мной, остались и дослужились до званий. И, мне кажется, это - наше отличие от многих театров, начинавших подобно нам: мы, что называется, куем звезды в своем коллективе, но главное, мы сохранили понятие театра-семьи, репертуарного театра- дома. И я вдруг начинаю ощущать, что у всех открываются какие-то новые возможности, на новые двадцать пять лет. Мы не выдохлись, наоборот, что-то рождается.
И мы держим экзамен. Мне хочется перестать ездить, все мои поездки на постановку в другие страны, в другие города - это желание доказать себе что-то, уйти от комплекса окраины, подвала. От этого комплекса никуда не денешься, он все равно есть, но не повезло мне с помещением. Но сейчас появилась возможность, нашлись инвесторы и вроде бы мы должны строить новое здание. Театр на 300 мест, с большой сценой, потому что я не могу больше выходить на сто зрителей, мне уже это немножко неудобно, по молодости, это было одно, сейчас - другое. Но я все равно, наверное, в глубине души остаюсь романтиком, понимаю, что к новым стенам надо будет привыкнуть. Когда мы перестроили театр, долго не могли после ремонта намолить свое пространство, теперь привыкли, Но если Господь Бог решит, что у нас будет новый зал, думаю, мы намолим и большое пространство. И тогда я уберу суету из своей жизни, не будет там ни одного случайного спектакля, я хочу делать мудрые спектакли со своими ставшими мудрыми артистами. У меня сейчас и молодежь хорошая пришла, они вошли в семью, все равно у нас театр семейный, Недавно у нас было прослушивание новых артистов, пришел какой-то чудной парень из Львова, немножко блаженный. пришел с баяном, запел - артисты мои все сидят и подтягивают, Пел он хорошую, очень хорошую песню:
«Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить...» - и все вдруг запели, и я начал подтягивать, как это только в семье бывает, где жизнь у всех общая… Он остановился и говорит: «Я еще музыку пишу космическую»... А мои ребята ему: «Ну, с этим тебе на Байкокур надо...» У нас уже третье поколение артистов появилось, внуки. Как в большой семье: отцы, дети, внуки. И когда нам всем будет по 75 лет, можно будет сказать, что наш театр состоялся, И я либо передам его в другие, более молодые руки, или все просто исчезнет...
Записала Н.С.
РS. Мы и сами выросли вместе с Театром на Юго-Западе, прошли все эти четверть века, взрослея, мужая на спектаклях Валерия Беляковича, Поэтому, наверное, так трудно найти слова для поздравления, мы словно поздравляем и самих себя. желая долгих лет и десятилетия счастливой, ослепительно-яркой жизни, в которой звучат аплодисменты, раздаются крики«браво!», и чуть усталые, но очень довольные артисты. прижимая к груди охапки цветов, склоняют головы, благодаря нас за то, что мы живем эту жизнь вместе… Будьте счастливы, три поколения юго-западной труппы!