22 августа ушел их жизни Виктор Авилов. Ему было всего 51 год. Явившаяся незваной гостьей смерть, разом уничтожила мир актера, скрыв под непроницаемым черным покровом. Но ей не отнять у нас Виктора - мы, его поклонники, всегда будем помнить его роли, его незабываемый взгляд, удивительное обаяние.
Не так давно я встретилась с Витей и сделала с ним интервью. Как оказалось, эта встреча и интервью стали последними в нашей жизни. Теперь, когда Вити не стало, некоторые его слова обретают совсем иное, мистическое звучание.
- Я ловлю себя на том, что встречаюсь с людьми, которых давно не видел, начинаем беседовать о том о сем, и оказывается, что по большому счету ничего не изменилось, разве что приобрело гипертрофированные размеры. Как были бедные и богатые, только тех и других стало больше, как были машины и грязь, только всего стало больше, как были чиновники и партократы, только больше... И оголтелость не исчезла... Казалось бы, надоели фашисты, коммунисты, экстремисты, но стало больше. Как не покидало меня ощущение катастрофы, так и не покидает.
- Ты чего-то боишься?
- Ничего не боится только круглый дурак, идиот. Я, конечно, боюсь: за страну за нашу боюсь, за детей боюсь, за здоровье... И еще страшновато за душу...
- Ты имеешь ввиду состояние своей души сейчас или беспокоишься за будущее, за то, что будет после смерти?
- Ну ты и вопросики задаешь, я умирать не собираюсь. Меня пока волнуют вполне земные проблемы и вопросы. Я вот никак не могу понять, куда, кто и зачем вкладывает бешеные деньги, если производство никак не налаживается и кормильцы наши крестьяне все в том же положении обоср... как и десять, двадцать лет назад. Я не понимаю, почему среди подростков молодых бешеный процент пивных алкоголиков и наркоманов. Когда этим спасаешься от действительности в силу несоответствия эмоционального, нравственного внутри и вне себя, как, скажем, Владимир Семенович, когда решаешь "быть или не быть" и убиваешь, чтобы погибнуть самому, это одно, но когда от жиру и по моде, не понимаю.
- А смерти ты боишься?
- Вот чего не боюсь, так это этого, потому и живу наотмашь. Чего об этом говорить-то, все ведь там будем, ну днем раньше, днем позже. Вообще прелесть реальности в том, что мы ничего не знаем абсолютно, нет ни одной правды, ни непреложных истин...
- А десять заповедей?
- А ты знаешь хоть одного человека, даже пусть он сам Папа Римский, который никогда не грешил? А потом сказано, что раскаявшийся грешник дороже для Бога двух праведников.
- Много лет назад, когда на спектакле "Мастер и Маргарита" зрители пять часов буквально висели под потолком и дрожали от восторга, ты говорил, что этот спектакль, эта роль Воланда совершенно тебя не растрачивает как актера, ты играешь ее легко с указующим перстом, но по жизни прототип Воланда тебя допекает время от времени. Ты с ним справился?
- Я справился с оголтелостью в себе. Именно в оголтелом состоянии "ему" легко нас достать, напугать, растерять. Я знаю, что он достает не одного меня, я научился контролировать эти неприятные моменты, но я до с их пор, как тогда, так и сейчас, не перестаю себе повторять, что я с Богом, правда, чем дальше, чем чаще. Важно, чтобы он, Бог, был всегда в тебе. С нашей жизнью это невозможно. Я ведь не какой-то там супергерой. Таких мало. Я не скажу, что, как кошка, чувствую землетрясение, но интуиция меня редко подводит. Для всех, кто живет в России - и я не исключение - грустная развязка неизбежна.
- Почему?
- Да не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что предельно натянутая струна человеческого терпения однажды лопнет. Но если она лопнет в другой стране, ее заменят, а если а нашей, то не успеют, потому что инструмент будет безвозвратно разрушен. Наша душа за человеческую жизнь может быть разрушена до такой степени, что не подлежит восстановлению, причем чем эмоциональнее и неравнодушнее эта душа, тем легче и быстрее она разрушается. А когда она безнадежно больна, она умирает...
- Но лишь для того, чтобы воскреснуть?
- И этого мы не знаем. Ведь говорят же, что душу надо отмаливать. Кстати, вот здесь мне повезло. Не только мне, всем русским актерам, художникам, поэтам, музыкантам. Русские люди так устроены, что больше любят мертвых и заботятся о них. Надеюсь, что все мои зрители не раз меня помянут и поставят свечку за мою душу, а ты представляешь сколько это свечей и молитв. Завидуй. Господи, что у нас с тобой: не интервью, а поминальная молитва.
- Тогда давай на "гусарскую тему"?
- Это о бабах, что ли? Ну ты ведь знаешь, что я хорошо погулял. Но женщина всегда одна, любимая. Их может быть несколько по жизни. Но здесь и сейчас - всегда одна (положил руку на сердце). Мне с женщинами везло. Я знаю, что такое держать в руках с нежностью женскую туфельку, которую она забыла уходя...