ЗАЖИГАТЕЛЬНАЯ СМЕСЬ ВАЛЕРИЯ БЕЛЯКОВИЧА, которая в отличие от "коктейля Молотова" зажигает не танки, а актерские и зрительские сердца
Сюжет из Шекспира. И как только великого классика не ставили! Действие переносили в наши дни. Все роли исполняли мужчины или, наоборот, женщины. особенно последнее пикантно было в "Гамлете". Играли в минимуме декораций, на коврике и в роскошных дворцах... Го идея таких предлагаемых обстоятельств - сыграть шекспировский сюжет "Двух веронцев" выхваченным со дна сегодняшней жизни бомжовским персонажам... ей-богу, мне ничего подобного слышать не приходилось. Это очень остроумная и живая догадка. Она, конечно, требует "параллелизма": еще один сюжет из Шекспира не плохо бы разыграть на тусовке в каком-нибудь дворце-особняке на Рублевке. Хотя у Валерия Беляковича это не получится: обитателей дна, он, чувствуется, любит всеми Фибрами своей души, а вот нынешних хозяев жизни, по-моему, не уважает...
Киноэкран как дубль действия. Лавры знаменитого немецкого режиссера Франка Кастрофа не дают покоя нашим постановщикам. Вот и Белякович устанавливает на сцене (впервые в Нижнем!) киноэкран. Задняя стена в "Комедiи" не совсем подходящего цвета, поэтому часть задумки пропадает, но не до конца. На экране время от времени реализуется ввиду какой-то морской новеллы мечта-идея героев спектакля, неотъемлемая, надежная составляющая русского менталитета. "Выстрел" с киноэкраном уместен, он дерзко сплетает воедино эмоциональные потоки спектакля.
Музыка и жест. Придумать такой великолепный жест, как в спектакле "На дне" в новой работе В. Беляковичу не удается. Он немножко эксплуатирует старый, из запасов, придумывает что-то новое, но в общем-то проходное, не очень убедительное. Был один, почти гениальный подход. Помните, как несколько лет тому назад Европа проснулась в ужасе? На экранах телевизоров она увидела, что по дорогам Югославии в направлении Косова на полном ходу несся десяток наших танков, им улыбались люди. Я знаю, что и сейчас, просматривая эти записи, многие в России смахивают слезу. Эта прогулка - жест не знаю чего: то ли отчаяния - все равно нас отодвинули от всех косовских дел, и пришлось убираться оттуда несолоно хлебавши, то ли молодецкой удали - а где наша не пропадала, то ли еще чего... Вот создать схожий эмоциональный поток с помощью жеста, музыки, пения есть желание у Беляковича. Попытка есть, не хватило "эстетики миллиметров" - точной выстроенности и выверенности.
Эскизы, одни эскизы, десять тысяч одних эскизов... Белякович – режиссер штурма, эта старая болезнь студийного театра, наверное, неизлечимая. Он темпераментный, хорошо слышащий театральную партитуру человек. В «Даёшь Шекспира!» он в чем-то превосходит даже самого себя: в искрометном ощущении предлагаемых обстоятельств, в умении вовремя вывести на основную позицию актера, в насыщении, в конце концов, своей задумки текстом – ясным и живым. До полной законченности, кажется, не хватает совсем немного, совсем чуть-чуть... А Беляковича уже, глядишь, и след простыл - играйте, мол, дальше, как сможете. Унеслась тройка-птица Беляковича. До следующего прибытия в театр со следующим проектом. А от того, что в поставленном спектакле что-то не устоялось, не доведено, не сложилось, нет тоски у режиссера. Главное не отделка, а выделка, а еще главное-
Когда звучит актер. В любом спектакле Валерия Беляковича есть актерское соло, которое может достать до печенок или селезенок. В «Даёшь Шекспира!» режиссер увидел О. Цареву, играющую одну из обитательниц подземного перехода и Джулию. В уже не юной женщине, резкой и здорово побитой жизнью, просыпается, пусть на минуты, ощущение надежды, веры, сочувствия. Собственно, это происходит со всеми обитателями подземки. Такова роль Шекспира, такова роль Шекспира, такова роль Искусства, поддерживающего души людские. Но Царева яснее всех и убедительнее всех сыграла минутное (а может, и нет) преображение, когда вся грязь, вся экзема затравленного бытия спадает и человек способен парить и верить, надеяться, когда у человеке перед глазами как бы предстает окно, а сквозь него сияют умиротворяющим светом горные вершины. О, великий Шекспир! О, как замечателен человек, который со дна жизни способен воспарить в божественные высоты. В спектакле есть удачи: хороший монолог получился у В. Демидова - Антонио, мягок и душевно пластичен С. Бородинов - Поэт, заводно ведет свою роль Гида И. Кириллов, как всегда. Крепко сколоченным получается образ на этот раз Протея у В. Кондратьева... Но играемое Царевой звучит сильнее и трогательнее, почти гимнически. Именно эта актриса доводит замысел постановщика до нужной точки кипения.
Некоторые жалуются, что на спектакле "Даешь Шекспира!" смешно, да и только. Это мнение происходит оттого, что мы, может быть, не умеем сценическое действие переводить в контекст дня, момента. Огромное количество несчастных, бедных, обездоленных в сегодняшней России. Это с одной стороны. А с другой - посмотрите ТВ, почитайте Монблан масскультовой литературы, окунитесь в сегодняшние СМИ. Это же море разливанное всяких пошлостей и бесовщины. Взять хотя бы многочисленные описания того, как обжираются и с жиру бесятся новые хозяева жизни, и это при том, что в России зарплата каждого третьего работника ниже прожиточного минимума, а средняя пенсия в три-четыре раза меньше средней же заработной платы. Или вот все газеты дружно же протрубили о повышении яйценоскости наших олигархов. Оказывается, один из них перекупил несколько пасхальных яиц Фаберже, в свое время уплывших из России. Я стал ждать момента, когда олигарх торжественно объявит, что передает в дар Эрмитажу или Грановитой палате возвращенные ценности. Оказывается, не тут-то было. Покупку-то олигарх совершил для себя, можно сказать, удачно вложил капитал. Нас только обещают допустить к осмотру замечательных вещей на передвижной выставке (не думаю, что бесплатной, капитал ведь надо приумножать). Благородство-то в чем? В умении удачно пристраивать нефтяные денежки? Сыр-бор хоть и из-за яиц (Фаберже), но тухлых каких-то...
Мне Валерий Белякович напоминает… боксера. Он своими спектаклями отчаянно и как-то по-мальчишески дерется. За людей, потерявших почти все в жизни, потерявших почти все в жизни, поставленных в условия бомжей и босяков, но способных, черт возьми, увидеть небо над головой. Белякович борется с разгулом самого похабного мещанства, «брошенного в жизнь» новоявленной буржуазией и прикормленной ею интеллигенцией. Белякович как-то печально одинок: не знаю, кто еще мог бы занять его место на «нижегородском театральном ринге». Нет таких. В его спектаклях все бушует, кипит, бурлит, кричит, вот уж верно – «Даёшь Шекспира!». Режиссер не просто ставит спектакль, он опрокидывает свою зажигательную смесь на актеров и зрителей. Поразительно – в наши-то дни Белякович, кажется, верит, что порядочность и порядочные люди не до конца перевелись на нашей земле. Горький и Шекспир тому порукой.
Но довольно, ибо тема явно вырывается из ограниченных рамок маленькой рецензии. Закончить же мне хотелось бы репликой-стихотворением известного поэта из последнего номера "Литературной газеты". Кажется, одиозный герой его так похож на чудаков Беляковича - обитателей дна, жителей-дураков немыслимо фантастической деревни, бомжей из перехода в метро... (Продолжение, очевидно, следует. Будем следить за афишами).