Метельников Максим Сергеевич

«Главное — это сама жизнь. Нужно ее чувствовать, чувствовать себя живым».

— Когда и как ты решил стать артистом?

— Это случилось еще в детском саду. Для какой-то постановки требовалась маленькая Баба Яга, и именно у меня спросили, интересно ли мне это. Я сказал, что конечно же да. Старшей Бабой Ягой была воспитательница, и моя роль заключалась в том, что на все ее «Согласна со мной, маленькая Баба Яга?» отвечать «Конечно!», «Пойдем туда? — Пойдем!», ну и бегать за ней.

А в школе у нас был класс с уклоном в эстетическое развитие, продленка — в Школе Искусств. Мы занимались гитарой, хором, актерским мастерством. Нужно было выбрать какое-то одно направление. А мне нравилась одна девочка, и она как раз была в театралке, поэтому я подошел к маме, сказал, что хочу быть актером. это точно мое, перепиши, говорю, меня в театралку. С этой девочкой я и на танец ходил, и на сценическое движение, и этюды делали. Так продолжалось полгода, потом она ушла, и мне пришлось влюбиться в другую девочку, и со второго по пятый класс я ходил уже во имя этой девочки, потом лучший друг там появился… Потом вообще целая компания собралась. Я театром занимался заодно, можно сказать, мне нравилась атмосфера. Ну, а после девятого класса я поступил в Нижегородское театральное училище.

— Какие твои главные принципы в работе?

— Для меня главный интерес и принцип состоит в том, что у меня всегда все с нуля. Прошлая роль прошлой ролью. Новая роль — это вызов, нужно придумать что-то новое! А еще новая роль оставляет отпечаток на предыдущей, ты этот опыт уже никуда не выкинешь. И это заставляет тебя смотреть на знакомые сцены иначе, поэтому и предыдущая роль растет вместе с новой. Всегда происходит такой обмен.

Хотелось бы каждой ролью говорить что-то важное. Я ищу тему, которая будет соприкасаться со мной и персонажем, через которую можно что-то донести. Это легко делается в Гамлете, например. Есть роли, которые кажутся не особо важными в структуре спектакля, но если этого не искать, то зачем я вообще здесь. Меня можно выбросить, и ничего не изменится? Вот это мой принцип. Прежде всего, надо найти что-то для себя, что дало бы мне понять — без меня этот спектакль невозможен. Если я просплю, он развалится. Надо быть важным винтиком, и для актера это «домашняя работа».

— Что тебе больше всего нравится в твоей профессии? Почему ты выбрал именно ее?

— Мне нравится момент диалога с залом. Я в принципе очень люблю людей, и когда ты выходишь на сцену, ты делаешь это вместе с залом. Какой зритель — такой и будет спектакль. Особенно здесь, на Юго-Западе, зачастую поднимаются темы, о которых важно говорить, интересно, и этот разговор не закончится никогда. А если он закончится — можно закрывать театры, не снимать больше кино, не писать книги.

Мой первый детский спектакль на Юго-Западе был «Маленькая колдунья», раньше я на такую аудиторию не играл. Но когда вышел, почувствовал такую мощную энергию от детей! Это была такая отдача! Ребенка не возьмешь красивым светом, музыкой; нужно обязательно, чтобы с тобой что-то происходило, тогда и он будет подключаться.

— Как ты познакомился с Юго-Западом?

— Изначально я и хотел именно в этот театр. В Нижнем Новгороде я учился у Андрея Ярлыкова, ученика Валерия Романовича Беляковича, поэтому еще от него слышал много про этот театр, видел, как Андрей Алексеевич восхищается своим мастером. Ярлыков — это архетип театра на Юго-Западе, брутальный, полный энергии, некий всеобъемлющий образ. Мы ставили «Завтра была война» и в качестве декораций были литые советские парты. Из них он сделал все — и крыши, и парк, и квартиру. И это действительно создавалось.

— Есть ли у тебя какая-то роль, о которой мечтаешь, или давно думаешь?

— Каждая следующая роль должна быть роль мечты, иначе зачем все это. Например, в академии мы играли «Над пропастью во ржи». Я не люблю этот роман, если честно. Мне бы больше хотелось Достоевского на тот момент.

Мы, кстати, тогда все наши отрывки сами ставили. Нам никто не говорил, мол, иди туда, делай то, поэтому во время вводов я не особо паникую, сам себе что-то обязательно придумаю и сделаю это, и даже никому ничего не скажу.

В романе есть три героя, которые на первый взгляд между собой ничем не схожи. Это Холден, Стрэдлейтер и мистер Антолини. Я сначала подумал — нет, Холдена делать не буду, буду Стрэдлейтера, он был ближе, как казалось поначалу.

Герой мистер Антолини, по сути своей, экс-Холден, прошел все то же самое, имел свои идеалы, но когда встретился с системой — потерпел крах. Его действия, которые некоторыми трактуются как домогательство, на самом деле являются попыткой дать Холдену тепло, показать ему, что он не один, и я это именно так и делал. Холден же просто не считывает этого посыла.

Сначала мне спектакль не нравился, а потом я нашел для себя эту линию, которую мне интересно играть, зритель ее, скорее всего, не увидит. Ну, а если увидит — отлично. Это как раз была линия от Стрэдлейтера до Антолини, от самовлюбленного красавчика и капитана школьной команды до человека, который все понимает. Пройти этот путь для меня означало вырасти в актерском смысле. Найдя в этом азарт, я полюбил и спектакль, и роман.

— Что скажешь о работе в кино?

— Чехов про свою врачебную и литературную деятельность писал так — есть жена, а есть любовница. Для меня сейчас театр — это жена, которой я остаюсь верен. Это тренинг, который мне необходим. А кино — это любовница, это классно провести время с талантливыми ребятами. Для меня очень важно, чтобы проект был мне интересен, ну или на крайний случай, если мне очень нужны деньги.

— Что для тебя в жизни самое главное?

— Главное — это сама жизнь. Нужно ее чувствовать, чувствовать себя живым.

— Театр на Юго-Западе — это…

— Первое, что мне приходит в голову: «энергия».