Подкопаева Ирина Леонидовна

Об Ирине Подкопаевой уже много написано московскими и иными критиками. В Тбилиси, где она играла двенадцать лет на сцене Русского драматического театра имени Грибоедова, про нее с неослабевающей любовью говорила грузинская пресса, отмечая все премьеры с ее участием. К ней было обращено заслуженное внимание грузинских ценителей сцены — так же, как и сейчас на нее направлены заинтересованные взоры москвичей.

На знаменитом гончаровском курсе ГИТИСа, выпускавшемся в 1977 году, именно с ней начинали ставить в Маяковке «Леди Макбет Мценского уезда» — которую Подкопаева с блеском играла в дипломном спектакле. Но повернулось иначе, и первые двенадцать лет сценической жизни были отданы тбилисскому театру.

В 1991 году она вернулась в Москву, и у нее был собственный «Театр Ирины Подкопаевой» — где она ставила русскую классику и играла лесковскую «Воительницу», Грушеньку в «Братьях Карамазовых», Соню Мармеладову в «Преступлении и наказании», главную героиню купринской «Ямы» и даже Екатерину Великую, а также ведущие роли в собственных пьесах, которые она никогда не переставала писать.

Придя в начале 90-х в Театр на Юго-Западе, она мгновенно успела стать его ведущей актрисой. Ее невероятно яркие работы в «Укрощении строптивой» (Катарина), «Ромео и Джульетте» (Леди Капулетти) и «Мастере и Маргарите» (где она была первой Маргаритой — на которую, собственно, и ставился изначально спектакль) сразу же отметила московская пресса. Об этих работах было много написано, и даже было замечено критикой, что Белякович нашел, наконец, «свою героиню». Такую, какой у него до этого не было.

«Да, на Юго-Западе никогда не было такой героини, как Ирина Подкопаева, — писала в 1993 году газета «Культура» о ее Маргарите в «Мастере». — Ничего не желая знать об известных сценических Маргаритах, этих загадочных созданиях с очами, устремленными в небеса, и резко накренив спектакль в сторону трагедии, она определенно лишила его симметрии. По силе равняясь тут только авиловскому Воланду.

Как точнее охарактеризовать эту Маргариту? Валькирия. Волчица. Черная королева. Ее полеты в спектакле, как и иные действия — это истинные полеты вагнеровской Валькирии. Ее густое дыхание не может не приковать к себе общего внимания. Ее темный жар, с которым она шествует меж других персонажей, видится рождением некоей глубинной стихийной силы. И сила этой Маргариты — именно земная, сокрушительная, сметающая все препоны и не ведающая препятствий. А предвещающая лишь громы и черные взрывы. Истинно королевским был размах ее ярости, любви и гнева».

Да, актерское амплуа Ирины Подкопаевой — достаточная редкость наших дней. Хотя подошло бы к ней, пожалуй, и самое банальное определение: «роковая героиня».

Теперь о главном, что приковывает к ней внимание всякого и пленяет уж навсегда. Это ее бурная, взрывоопасная, сметающая все на своем пути, сила. Роли ее напоминают каменистые горные потоки, мчащие вас в своих сумасшедших вспененных волнах. Или отчаянные прыжки в пропасть. Взрывчатые запасы, которые она носит в себе, требуют непрестанных крутых поворотов, грозных раскатов и размахов сюжета, вольности и разгула. В этом ее стихия, ищущая особой меры жизни и чувствам. Ее темы и настроения — любовь, страсть, сердечное клокотание, душевные бури, схватки, борения, противостояния, гнев, ярость, необузданные порывы, взрывы. Вот тут ее блеск и ее триумфы, тут ее откровения и взлеты, сюда уходит весь пыл ее натуры.

Таковы и роли, которые она выбирает — те, что называют «ролями сильного напряжения». Только не забывайте — это напряжение темной стихии. Ирина Подкопаева — черная фигура. В ней бродят темные силы и ждут своего часа мрачные страсти. И это не только красиво звучит, но и впечатляет в своем конкретном виде — когда на сцену исторгаются ее стихийные дикие порывы и взрывы таинственной мрачной силы сотрясают ее роли. Чего стоит один лишь тяжелый угрожающий хохоток, что наготове в любой фразе и предвещает так мало утешительного. И вы никогда не забудете лишь ей присущий переход от грозного натиска к неожиданному смеху, и то, какой это переход и что за смех.

Она далека от «интеллектуального театра». Где клокочет жизнь, откуда несется ее горячее дыхание — туда и устремляется цепкий актерский взор. Вероятно, следует уточнить, что и ее речь не отточена изящным литературным произношением. Но тот грубоватый и небрежный перекат слов, что свойственен ей, низкие хрипловатые тона, вскрикиванья, вопли, рев, мрачные усмешки и все остальное, что у нее в чести, абсолютно честны и адекватны тому, что она чувствует и делает.

Добавим, что и вся ее телесность достаточно далека от привычного понятия «актерской пластичности». Она непластична в той мере, в какой вообще пренебрежительна к «форме» и к «огранке». Ее стиль — это откровенное отсутствие стремления к чему-то эстетичному и миловидному. Свидетельствовать можно все ту же «просторечность», угрюмую небрежность поступи, тяжелый размах движений, в которых решает все именно вольный замах, порыв, толчок, а не его обдуманное завершение.

Довольно сложно зафиксировать четкие внешние формулы ее ролей, сила которых — в их внутреннем, глубинном разгоне и размете, предвещающем неминуемые грозы и бури. Да и самого по себе «мастерства Подкопаевой» вы наглядно можете и не обнаружить. А запомните лишь эту «жажду бури» — из которой, кажется, вся она и состоит.

Ее последние работы на Юго-Западе, куда она вновь вернулась в 2001 году, сделав перерыв для игры в собственной антрепризе — Клеопатра Максимовна в «Самоубийце» и Ипполита в «Сне в летнюю ночь». Обе хороши, обе вылеплены по-подкопаевски крупно и сочно. Клеопатра Максимовна, сыгранная в свойственной этой сцене фарсовой манере, была очерчена вызывающе-гротесковыми линиями, явившими нам образ безумной истерической экзальтации как символ общего безумия эрдмановской пьесы. В «Сне…», играя царицу амазонок Ипполиту, Подкопаева, наконец, и по роли своей была царицей, возвышаясь на сцене в абсолютно царственном обличье и ипостаси и повергая всех в трепет своими умопомрачительными и роскошными монологами, исторгающимися из нее подобно гейзерам.

Ольга Игнатюк