Курцеба Владимир Александрович

«Я думаю так: пусть мечты остаются мечтами, а цели будут заманчивее любой мечты».

— Когда и как ты решил стать артистом?

— Это было осознанное решение. Можно сказать, что я «разрешил» себе стать артистом. Мне было 18 лет, и я стоял на распутье. Окончил тогда второй курс на финансах, понимал, что учиться там уже не буду и искал, куда поступить. Листал брошюрку с вузами, которые есть в Крыму, и зацепился за школу-студию при крымском академическом театре.

— А в детстве были предпосылки к лицедейству?

— Бабушка до сих пор любит вспоминать, как я ей показывал все рекламы, которые видел, пародии устраивал. Я иногда представлял себя актером в кино, с братом мы часто играли в фильмы, в рок-музыкантов. Но было ощущение, что это все как будто не про меня. А потом жизнь привела туда, где я сейчас. От себя не уйти.

— Какие твои главные принципы в работе?

— Один из них — не навреди. Потом надо всегда понимать, ради чего ты работаешь. Сначала щупаешь себя, что-то себе доказываешь, а потом идешь дальше, и тогда вопрос — какая цель? Если я понимаю, что кому-то это принесет радость, то в этом есть смысл. Невозможно всех удовлетворить своим творчеством, но кому-то оно будет созвучно, кто-то попадет в эту волну, и в этой волне нам радостно. Вообще принципы-то меняются, и сейчас у меня есть следующая история — я стараюсь замечать, где я себя жалею и пробивать это. Надо идти до конца. Разумеется, отследить все невозможно, но если я это отследил — это кайф, значит, я могу пойти в эту сторону, могу пойти еще дальше. А потом наверняка появится что-то еще.

— Какая из текущих ролей — любимая?

— Не могу выделить какую-то одну. У меня есть несколько, в которых меня цепляют определенные моменты. Есть роль Дэвида, например, в спектакле «Комната Джованни». В ней нет еще проложенной тропки, в ней еще масса возможностей, она совсем свеженькая. Роли Кавалера, Ихарева, Дон Гуана, Льва в «Элли» постоянно обрастают чем-то новым. Иногда я сам удивляюсь тому, как появляются новые «маночки» (как говорил мой преподаватель).

— Есть ли какая-то роль, о которой ты мечтаешь, или мечтал когда-то?

— Да, такая была, но сейчас меня отпустило. В студенчестве это была роль Раскольникова, прям как идея-фикс. Но сейчас я совершенно не горюю по поводу того, что это не случилось.

— Почему именно эта роль?

— На экзамен я готовил его монолог, а готовить его надо полгода. И все это время ты живешь этим материалом. Все накопленное вырвалось в монологе, но этого не хватило, чтобы отпустить, чтобы закрыть гештальт. А именно его я выбрал потому, что это как раз был тот возраст, когда ты проверяешь себя, задаешь себе постоянно вопрос — кто я? Брать ли обстоятельства в свои руки, или «сгибаться под ударами судьбы». Но мне кажется, человек всегда и так знает ответ на этот вопрос, но не всегда может услышать себя. Кто-то приходит к этому через испытания, кому-то везет, для них этот путь оказывается проще.

— Поговорим про кино. Ты избирателен в таких проектах?

— Сниматься я люблю. Жизненные обстоятельства бывают разные — иногда ты понимаешь, что ни от какой работы не откажешься, если это не переходит какую-то грань. А слабый сценарий — это не так страшно, если тебе нужно зарабатывать деньги.

Если бы пришлось выбирать между большим деньгами на слабом проекте или меньшими деньгами на крутом и мощном — я, конечно, выберу второе.

Когда я буду себя чувствовать независимо в финансовом плане, я буду использовать эту возможность выбирать. К этому надо стремиться. Ты должен быть выбирающим, а не просящим.

В принципе, я знаю, что я хотел бы сыграть. Например, «Топи», «Эпидемия», я смотрю и думаю — да, от этого материала я бы получил колоссальное удовольствие.

— Что в твоей жизни — главное?

— Нет, ничего главного. Что может быть главнее жизни? Жизнь равно путь. Стараюсь идти по пути сердца. Посмотрим, как получится.

— Скажи, есть ли у тебя мечта?

— Я думаю так: пусть мечты остаются мечтами, а цели будут заманчивее любой мечты.

— Театр на Юго-Западе — это…

— … место силы.