Иванова Ольга Викторовна

Информация:

«Главное – честность и душа. И не предавать театр».

Когда впервые поняли что хотите стать актрисой?

Я с первого класса училась в 232-й специализированной театральной школе при ВТУ им. Щепкина, но даже и подумать не могла, что буду актрисой. Мне мальчики и девочки,  а это были старшеклассники, учившиеся в театральном классе, казались такими красивыми, свободными.  Я почти ежедневно видела, по сути, небожителей – у нас преподавали в театральном классе корифеи Малого театра .

Но мама меня с детства водила по всем спектаклям, а шестом классе я попала на «Человека из Ламанчи» в Театр им. Маяковского. И меня как будто шарахнуло. Это была какая-то магия. А в восьмом классе меня моя классная руководительница Зоя Александровна вязала за руку и повела в актовый зал. Как оказалось позже, там были прослушивания в театральный класс. Она сказала мне, чтобы я прочла несколько стихотворений и сделала то, что меня попросят. Так я оказалась в театральном классе. Потом был институт, после которого я четыре года отработала диктором на телевидении. 

Главные принципы в работе актера?

Главное – честность и душа. И не предавать театр. Я сейчас с болью наблюдаю за происходящим. Я понимаю, что другое время. Но мне часто кажется, что многие молодые актеры хотят просто положить трудовую книжку в театр, иметь пару спектаклей, а остальное время сниматься. Молодежь не заражена театром.

Так, как Карина относится к театру, как нас учили – такого уже нет. Или Леша Матошин, который очень активно снимается, но не предает театр. А те, ребята, которые в последнее время очень часто вводятся в спектакли, просто подвиг совершают. 

В Театр на Юго-Западе Вы как попали?

Как всегда по блату. Я работала диктором на телевидении, мой муж Толя Иванов тогда был в Театре Гоголя, где ставил Валерий Романович. И мы были знакомы с Беляковичем и очень дружны. Как-то он пригласил меня на «Гамлета».  И я приехала как звезда, даже чуть опоздала. Меня провели по какому-то темного коридору, потом Валерий Романович схватил меня и втолкнул в темный зал. Пушка высветила лицо Авилова, я так испугалась, что вжалась в дверь и в этот момент поняла, что я влипла капитально. Я пересмотрела все спектакли. Во время декрета Романыч позвал меня на репетицию «Собак». Как оказалось, чтобы предложить роль. Я смотрела и думала, что буду, конечно, играть Красивую. А он дал мне Таксу. Потом был второй декрет. Я играла в театре уже три или четыре спектакля, но меня ждали на телевидении. А я не хотела туда возвращаться. Тогда я пришла к Валерию Романовичу – проситься в театр. А он очень сказал, что давно считает меня актрисой театра. Я забрала трудовую из Останкино и принесла ее сюда.   

Юго-Запад для вас это..

Все! Так получилось, может быть, из-за знакомства с Беляковичем, а  может быть из-за полного совпадения в восприятии искусства. Это мой темп, меня всегда завораживала эта динамика, актерская отдача, энергетика.

О кино

Я немного снималась, меня и сейчас иногда мой однокурсник Михаил Багдасаров зовет на съемки. Но это настолько не мое. Для моего темперамента невыносимо ждать целый день, пока тебя позовут. Мне столько надо успеть за день, что жаль времени на сон.

Как вы стали художником по костюмам?

Когда я пришла в театр, я почти сразу начала шить – мы помогали Ирине Бочоришвили с костюмами. Еще я была кем-то вроде помощника режиссера – когда выпускали «Веронцев», зарисовывала, кто где стоит  и переходы. А первые костюмы сделала к «Фотоаппаратам». Мы придумали костюмы и поехали с Валерием Романовичем в «Фамилию». Я ему сказала: «Давайте я порежу, а вы посмотрите, понравится вам или нет». Ему понравилось. И с тех пор он стал прибегать к моим услугам .

Что самое главное в жизни?

Дети, внуки, самые твои близкие люди.

Пожелание театру

Жить, выживать. И не терять романычевского - дух, магию, темперамент, когда есть только пустая сцена, свет и актер, и невозможно оторваться.

"- В «На дне» есть сцена, где Василиса уговаривает Пепла убить Костылёва . Она утверждает, что самого Пепла никогда не любила, а только мечту, что он её избавит от постылого мужа. Мне очень нравится, как ты делаешь эту сцену. И мне всегда кажется, что ты Пепла любишь, а вся история с мужем, чтобы отвлечь Пепла от Наташки, и привязать к себе, даже таким изломанным способом. Так или нет? Любит твоя Василиса Пепла, или, прежде всего, пытается его использовать?
- Конечно, Василиса любила и любит Ваську, и только его. Всю жизнь о нём мечтала, и пошла бы за ним и в огонь и в воду. На самом деле Василиса – для меня роль сложная, я чувствую, что нужно ещё жёстче. А между тем выхожу на сцену и думаю, ну надо же какая сволочь. У меня там явный конфликт с персонажем. Она ради любви к мужчине переступает через очень важные вещи, я бы так не сделала. Никогда в жизни так бы не поступила". Интервью от 28.02.12, читать тут

Из прошлых отзывов:

"Ольга Иванова – артистка «Театра на Юго-западе» вот уже 18 лет. Какие только роли она не сыграла! Правда, художественный руководитель театра народный артист России В.Р.Белякович, со свойственным ему юмором заявил как-то, что привыкла она играть только «роли королев и проституток»… Подсократил режиссер репертуар актрисы, конечно, шутки ради. Хотя, раз уж об этом сказано, начнем с королев…

Для того чтобы повелевать и вершить судьбы, королеве не надо повышать голос и выходить из себя. Достаточно взгляда и легкого движения руки… И на сцене, и в жизни ей не приходится доказывать свою авторитетность. Продиктованный мудростью и внутренним покоем хрипловатый негромкий голос и мягкие интонации – это обычная манера ее общения. При этом истории ее королев – истории, полные страстей, слез, любви и ненависти… Когда на сцене появляется Гертруда («Гамлет»), Иокаста («Царь Эдип»), нет ни малейшего сомнения в том, что эти героини восседают на троне и при необходимости могут управлять ходом истории. И отнюдь неспроста их горделивая осанка и излучающий уверенность взгляд. «Все дело – в королевской крови», как справедливо замечает Коровьев – герой произведения, в котором Ольга Иванова играет одну из самых ярких женщин мировой литературы – Маргариту – женщину, которая любила так, что сам дьявол стал исполнять ее приказания.

Её героини редко становятся невольницами в руках судьбы, они не могут безмолвно и бездейственно наблюдать за происходящим. Они не привыкли просить и ждать, пока кто-то разобьется в кровь, чтобы отвоевать для них право на счастье. Если бы Ольге Ивановой довелось самой написать и сыграть историю Елены Троянской, ее златокудрая Елена не сидела бы в башне, глядя с высоты на то, как из-за ее красоты погибают лучшие войны. Нет – ее Елена мудрым словом восстановила бы мир. И никто не усомнился бы в истине, вложенной богами в уста прекрасной женщины. А если бы мир был невозможен, она была бы рядом с тем, кого любит. Она вдохновляла бы его на бой и по-своему участвовала бы в этой войне наравне с мужчинами. А что такого? На сцене ей не привыкать быть единственной женщиной в окружении армии, состоящих из сильных мира сего.

«Калигула»… Мир этого произведения Камю настолько жесток, что в нем нашлось место только для одной женщины. И эта единственная героиня выступает не на стороне справедливости, она выступает на стороне любви. В то время, как экзистенциальные герои Камю ищут ответы и строят на крови свою жизненную философию, ее Цезония, у которой "никогда не было другого бога кроме собственного тела", до самого конца остается со своим земным богом – Калигулой. Потому что любовь – это та философия, которая сразу дает ответы на все вопросы. Вернее, все вопросы просто отпадают… Поэтому в финале спектакля – с улыбкой и слезами – она добровольно погибает от рук своего же любовника. Кажется, она сама смыкает его руки на своей шее. Делая такой же осознанный шаг, как ее Гертруда, выпивающая отравленное вино ради спасения сына.

«Царь Эдип» - премьера этого сезона - трагедия эпохи великих страстей и великих подвигов. И опять единственная женская роль. Не каждый актер и, тем более, не каждая актриса найдет себе место в этом материале. Царица Иокаста появляется в самый напряженный момент спектакля – когда мудрость и рассудительность покидают царя и он нападает на невинного человека. Между ними встает царица и вот можно сказать фирменный королевский жест артистки – безмолвно, с улыбкой, легким движением рук она останавливает спор. Она еще не сказала ни слова, но уже становится ясной вся глупость этой мужской распри. Вот она заговорила - ласково и уверенно. Ласково – для мужа и брата, уверенно – для придворных, наблюдающих за ссорой. А вот она же в один миг осознает всю трагедию, которую злой рок обрушил на ее семью. Безмолвный крик, который так и не вырывается из ее уст – это картина остается в памяти у зрителя еще долго после окончания спектакля. Она приняла первый удар на себя, царь Эдип узнает обо всем немного позже…

Репертуар артистки богат, в нем нашлось место и женщинам-наблюдателям. Хотя та же милая, добрая Бьянка («Укрощение строптивой») чуть ли не более своенравна, чем ее строптивая сестра. Так и ждешь от нее какого-нибудь взбалмошного поступка, несмотря на ее улыбку и ласковый голос. Её леди Макдуф в спектакле «Макбет» - беззащитная жертва, хотя с тем же успехом Ольга могла бы сыграть и саму леди Макбет – полную противоположность ее мягкой героине. Впрочем, о каких противоположностях я говорю?! Когда речь идет о женщине, противоречия, из которых соткана женская сущность, сливаются в своеобразную гармонию. Эта гармония подобна Матери-природе, которая рождает и убивает, питает и стирает с лица земли. Разве не любила Мэкки-Ножа проститутка Дженни Малина? Однако это не помешало ей сдать его полиции и тем самым обречь на гильотину…

А Василиса в «На дне», не задумываясь, обвиняет бросившего ее Ваську Пепла в убийстве мужа. Вот так! А что поделаешь? Любовь до смерти, а до чьей – неважно. Вспомните Маргариту - разве не романтичной возлюбленной кажется она зрителю, пока опасность не начинает угрожать ее идиллии. И так же легко, как нежные слова любви, из нее вырывается крик – «Я отравлю этого Латунского!». А как же иначе, если он губит ее любовника, как смело называет она Мастера, обращаясь к самому хозяину преисподней. Это еще одна черта, объединяющая многих героинь Ольги Ивановой - где искать силы для борьбы – в аду или в раю, каким богам молиться – не имеет значения, когда речь идет о любви. И кого бы она не играла - ее мать, не раздумывая, отдаст жизнь за ребенка, жена – за мужа, любовница – за возлюбленного. Правда, иногда оказывается, что надо еще и уметь отпускать человека, которого любишь.

В спектакле – премьере сезона 2006-2007 «Эти свободные бабочки» разворачивается драма, понятная всем. Вечная проблема – отцов и детей. Борьба между поколениями… Миссис Бейкер – сильная женщина, талантливая писательница после смерти мужа одна воспитывающая слепого сына Дональда. Она была всего в одном шаге от того, чтобы буквально задушить сына в своих материнских объятиях. И все же, несмотря на страх одиночества, несмотря на то, что ее маленькому Дону угрожает столько опасностей в мире зрячих, она все-таки отпускает его на свободу: «Давай… начинай свою новую жизнь!» И когда, уходя, ее героиня несколько раз повторяет «Это так трудно – знать, что в тебе больше не нуждаются!..», в этот момент каждая мать, каждая женщина – да что там – каждый зритель, сидящий в зале – понимает ее боль, плачет вместе с ней и еще раз вспоминает свои истории любви… Говорить об этой актрисе можно долго, но закончить я хочу вот на чем. Ничто не может убедить зрителя больше, чем правда, идущая со сцены. Какой бы ни была сегодня твоя роль – королевы, служанки, воина или священника – победа всегда достается только одним способом – благодаря честности, с которой ты смотришь в глаза зрителю…"
Екатерина Негруца

"Русская красота… Что это? Величавость кустодиевских красавиц? Особенная несуетливость движений, о которой говорится "выступает, будто пава"? Или какая-то внутренняя гармония, которая проявляется и в ритме речи, и в чертах лица? Ощущение удивительного покоя возникает в связи со всеми героинями Ольги Ивановой, сколь бы драматичны ни были их судьбы. Они русские красавицы. Впрочем, Цезонию, возлюбленную римского императора Калигулы, трудно назвать русской красавицей. Но только по крови. В откровенно модернистском спектакле Валерия Беляковича, где, разумеется, никто не играет исторических римлян, ее Цезония воплощает некий идеальный женский образ. Чувственный вызов, нежность, умение полюбить, понять, а главное - принять мужчину таким, какой он есть. Цезония у Ольги Ивановой может быть дерзкой и покорной, жестокой и милосердной, но что бы ни определяло ее облик хлыст или струящееся золотое платье она все равно остается Женщиной. Русской красавицей, чья красота как пожар осени и согреть, и сжечь может. Русским красавицам любое время года к лицу. Но героиням Ольги Ивановой почему-то особенно созвучна осень. То ли из-за грусти, которая есть в холодных дождях, то ли из-за жаркой чувственности багряных листьев, то ли из-за покоя застывающих озер. Маргарита у Ольги Ивановой тоже осенняя красавица. Даже в ее облике сквозит обреченность, какая возникает при мысли о первых снегопадах. Обреченность на любовь и на любимого человека, на страдания из-за него и вместе с ним.

Ольга Иванова умеет играть любовь. Не знойную южную страсть, подобную бурному водопаду, а именно любовь, похожую на широкую равнинную реку. В первую встречу с Мастером ее Маргарита кажется очень одинокой в своем черном пальто. Почему-то именно это пальто подчеркивает одиночество, контрастируя с золотом волос. Она говорит с Мастером спокойно, и лишь легкая дрожь в голосе выдает холод осени, который уже готов поселиться в сердце Маргариты. Впрочем, эта Маргарита словно предчувствует, что счастье будет недолгим. Сцена бала несомненная кульминация спектакля В. Беляковича наиболее полно раскрывает и саму Маргариту. Какое-то особенное безрассудство есть в этой Маргарите. Оно переходит и в следующую сцену с Воландом, где Ольга Иванова показывает свою героиню совершенно опустошенной. Обманчивое спокойствие интонаций выдает с трудом сдерживаемые рыдания. Кажется, они вот-вот прорвутся и затопят, утопят Маргариту. Но вот встреча с Мастером. Не нежность, а боль. Слова вырываются у нее каким-то тихим криком. Кажется, уже все бесполезно. Но Маргарита Ольги Ивановой русская красавица. Она вылечит тело и душу. Она даст покой. И даже свет. Да, с такою женщиной можно жить в замке с венецианским окном, увитым виноградом, принимать друзей и играть при свечах Шуберта. И вечность не покажется длинной. Вообще, Ольге Ивановой очень идет мода эпохи Возрождения. Как подчеркивает красоту ее лица оставляющий открытым лоб головной убор! Ее Леди Капулетти в спектакле "Ромео и Джульетта" предстает высокородной аристократкой с царственной осанкой, умной и не чуждой политических интриг. Слова "Он из семьи Монтекки. Для него не истина важнее, а родство" она бросает в лицо герцогу с каким-то хрипом, показывая бурю гнева, которая бушует в душе этой женщины, соседствуя с тонким расчетом. Здесь тоже пожар осени, и красные складки плаща оказываются лишь отражением огня страстей, скрывающегося в глубине ее глаз.

Но вернемся к русским красавицам. А как иначе назвать ее Машу из "Трех сестер"? Валерий Белякович переносит действие чеховской пьесы в некий город-гарнизон, затерянный где-то на краю света, откуда до Москвы никогда не доехать. В спектакле нет ни взрывов, ни выстрелов, но ощущение, что где-то рядом война, присутствует постоянно. И ночной пожар в третьем акте кажется последствием авиа налета. Маша в исполнении Ольги Ивановой снова оказывается идеальной женщиной, попавшей в далеко не идеальный мир мужчин. Как и положено Маше, она ходит в черном, но это не элегантное платье "haut couture", к каким мы привыкли в сегодняшних постановках, а какая-то длинная юбка и полувоенный жилет. Но как обреченно женственна ее Маша в этом "наряде", как трогательно беззащитна… При первой встрече с Вершининым эта Маша устало-спокойна не более того. Но потом осенний вальс начинает свое кружение и… Здесь Ольга Иванова, быть может, это единственный случай из всех ее ролей, играет любовь как счастье. Вопреки всему: бесконечной войне, неустроенному быту, привычному цвету хаки, в который одета даже Ирина. Ведь любовь - родная стихия идеальной женщины. В третьем акте она исповедуется перед сестрами, и вдруг на мгновение словно оглядывается вокруг. "И он меня любит… Это все страшно. Да?" И обрывается осенний вальс. В сцене прощания с Вершининым с ней почти истерика. Иванова играет не крушение любви, а крушение судьбы, жизни, мира. Ничего не будет. Ни с кем. Никогда. Все, кто уходят, уходят навсегда. Но и сестры погибнут в этой страшной и бессмысленной войне. И никого не спасет осеннее золото волос русской красавицы".
Александр Смольяков