Леушин Олег Николаевич

«Мы сейчас в том периоде, когда сочиняем новое будущее для нашего театра. Но то, что мы останемся честным, эмоциональным, открытым театром — это безусловно!»
— Вот в этом смысле наш театр иммерсивный. Простой для понимания. Тебя поглощает то, что происходит на сцене. Становишься соучастником. Неделимым.

— В свое время, Белякович поставил «Мольера» в память о своем учителе. Сейчас я хочу взять того же «Мольера», но поставить его принципиально по-новому. Для меня очень важно отдать дань своему Мастеру и Учителю.

— На сцене нашего театра точно никогда не будет индеек с фруктами из папье-маше! Никогда и ни за что не будет пошлости и нечестного отношения к зрителю!

— Я никогда себя «не ломаю». В нас намешано очень многое: плохое, хорошее, черное, белое. Надо просто уметь правильно распорядиться этим. Человек — очень богатая субстанция и, если постараться, всегда можно выудить нужную нотку души.
Вот быть художественным руководителем… Здесь, скорее всего, и приходится иногда «сломаться». Не на сцене, а в жизни. Быть толерантным. Помолчать иногда там, где хотелось бы ответить.

— Для мужчины самое главное в жизни — женщина. Любимая и любящая. Для меня это так понятно. И добавить тут нечего…

— Почему именно я после Беляковича у руля? Вообще не знаю. Просто Валерий Романович как-то подошел и сказал: «Вот, держи. А я пошел в Станиславского». Это было вдруг и неожиданно. Для всех неожиданно.

— Валерий Романович всегда с нами. Да, он не может уже прийти, чтобы поставить свою точку где нужно и как хотелось бы. Поэтому я на вершине этого айсберга, конечно, но у нас есть группа людей, которых мы назвали художественный совет. Или Сенат, как мы зовем между собой. Опираясь на их мнение, сейчас мы решаем творческие моменты.
Одному человеку трудно после Беляковича. И он не был никогда один. Просто умел принимать какие-то кардинальные решения.

— Мы сейчас в том периоде, когда сочиняем новое будущее для нашего театра. Но то, что мы останемся честным, эмоциональным, открытым театром — это безусловно!